Екатерина Лейфрид: Правила экстрасенса (СИ)

Миша вылез из другой стороны салона и сверился по бумажке:

– Замшина, 33. Это должно быть здесь.

– Конечно, здесь. – дернул плечами Алексей. – Я же здесь уже во вторник был, квартиру опечатывал.

Старжевский смутился и убрал бумажку за пазуху:

– Да я так, для себя. Адреса учусь запоминать – говорят, очень полезно в работе.

Леха улыбнулся:

– Ну, учись, учись, студент.

Они вошли в подъезд и поднялись на третий этаж. Взглянув на усеянную печатями бумажку, соединяющую дверь и косяк, Костылёв недовольно нахмурился:

– Порвали. Опять детвора балуется. – он вытащил из куртки связку ключей и, открыв дверь, пропустил вперед младшего лейтенанта. – Так, у меня дел еще по горло, некогда мне тут ошиваться. Так что давай быстро в спальню, там в шкафу должен костюм висеть, я пока новую «опечатку» накалякаю.

Согласно кивнув, Старжевский последовал по небольшому коридорчику вглубь двухкомнатной квартиры и оказался у развилки. Дверной проем слева открывал вид в гостиную с маленькой кушеткой, сервантом и телевизором. Спереди был проход на кухню с синими шкафчиками и маленьким холодильником. Дверь справа вела в спальню и была прикрыта. Миша вошел в комнату и, не обратив внимания на одеяло, горой лежащее на раскладном диване, подошел к шкафу.

Первое, что он увидел в зеркальной дверце шкафа, было непонятное шевеление этого самого одеяла. Затем из-под одеяла показалась чья-то рука, и, наконец, лицо. Лицо человека, которого они собирались сегодня хоронить.

Зажав рот ладонью, чтобы не закричать на весь дом, Мишка молнией метнулся из комнаты в коридор к Костылёву.

– Алексей Витальевич, там… там…

– Ну, что там? – спокойно осведомился капитан.

– Воронцов! – наконец выпалил Старжевский. – Он там, на диване лежит.

Леха засмеялся:

– Что-то ты путаешь, Мишаня. Воронцов в морге лежит, на третьей полке.

– Да нет же, он там! Я его только что видел! Пойдемте, пойдемте, сами убедитесь! – младший лейтенант потянул Костылёва в спальню. Вопреки Мишиным опасениям, покойник никуда не делся. Но и нападать на смертных, посмевших нарушить его покой, он тоже не собирался. Вместо этого капитан мирно почивал у себя в постельке, словно никогда и не совершал путешествий на тот свет.

– Не понял. – непонимающе пробормотал Алексей и, подойдя к Лёне, осторожно дотронулся до его руки. Она была теплая.

– Лёнь? Лёня. – Костылёв потеребил Воронцова за плечо.

Лёня медленно открыл глаза, сфокусировал их на гостях, и в следующую секунду вскочил в постели. Миша в ответ на такую реакцию с такой же скоростью отскочил к двери.

– Вы как здесь оказались? Откуда у вас ключи от моей квартиры?

– Нет, Лёнь, это ты как здесь оказался? – сердито крикнул Алексей. Теперь, когда он убедился, что капитан действительно был живой и здоровый, он мог со спокойной душой высказать ему все свои претензии. – Это что, прикол такой был? Если да, то он не смешной! Мы сегодня всем отделом на похороны собрались. Только не спрашивай, чьи!

Лёня принял сидячее положение и поднял вверх руки, показывая, что вполне понимает недовольство коллеги.

– Лёш, это не шутки. Я действительно мертвый был. Ну… то есть не мертвый, а в этом… в летаргическом сне. Я сегодня ночью в морге очнулся. Хорошо, там патологоанатом хороший мужик оказался. Он меня домой отправил, даже денег на такси дал. Я сегодня с утра хотел прямиком к вам идти, рассказать всё. А вот на фига вы сейчас ко мне припёрлись, я не понял.

– Костюм хотели у тебя найти. Сегодня похороны на час дня заказаны. – Леха стесненно замялся. – Всем отделом деньги собирали побыстрее, не хотели, чтоб ты в морге валялся, как ненужный.

«А о нем вспоминать не надо. Ему даже цветочков никто не принесет». – Лёня вспомнил Серегину фразу из сна, и ему вдруг стало не по себе. Он ведь с ними практически не общался, у Григория, майора, которого перевели к ним в отдел полгода назад, вообще даже отчества не знал. А они вон как, не то что цветочки, они…

Внезапно Лёня осознал, что ему нужно было умереть. Хотя бы для того, чтобы понять, что у него, оказывается, все еще были друзья. Воронцов перевел взгляд на Мишку. Тот сидел на краю дивана, наконец поняв, что капитан не представляет никакой потусторонней опасности, и счастливо улыбался старшему по званию.

Смягченный такими неожиданно теплыми чувствами, Воронцов впервые за долгое время искренне рассмеялся:

– Ну, раз такое дело, пойдемте чай пить, гости дорогие. Не знаю, как вы, а я после трех суток в холодильнике бегемота слопать готов.