Томас Леннон - Ронан Бойл и Мост загадок [litres]

Я знал, что следовало оттолкнуть монету еще в воздухе, как нас учили в Коллинз-хаус. Но не сделал этого. Думал о другом и схватил ее. Теперь монета была плотно зажата в моем кулаке.

Я взял золото лепрекона. Тут-то и начался настоящий кошмар.

Когда санитары из Дунканнона нашли меня на рассвете, они решили, что я мертв, потому что выглядел я именно так. Мое тело было парализовано, рот раскрыт, в окаменевшем кулаке зажата тяжелая золотая монета. Слава богу, кто-то додумался пощупать пульс, прежде чем отправить меня в морг. И они были очень удивлены, узнав, что, скажем так, внутри тела я более чем жив. Но обо всем, что происходило вокруг, я не имел ни малейшего понятия из-за тромлуи. Это очень простое проклятие: человек, взявший такую монету, обречен переживать кошмар, сохранившийся у него в памяти. С того самого момента, когда я поймал монету и мое тело лежало без признаков жизни в форте Дунканнон, мой разум вновь и вновь переживал самый неловкий момент, случившийся за всю мою не такую уж долгую жизнь. Во всех красках.

К счастью, воспоминание было самым неловким, но не самым неприятным, поэтому день ареста родителей мне переживать не пришлось.

Хотя событие было всего лишь унизительным, мне все равно пришлось возвращаться в него вновь и вновь. Происходило все это на Эйр-сквер в центральном Голуэе. Долорес представила меня своей симпатичной кузине Бриджит Салливан, которая была чуть старше меня и работала в музыкальном магазине Пауэлла. Долорес даже арендовала нам по паре роликов для того, что, как я узнал потом, было свиданием вслепую. Она все-таки слегка сумасшедшая и решила, что мне обязательно нужно завести себе подружку, прежде чем исполнится шестнадцать и я «стану скучным».

Бриджит и правда оказалась довольно милой. Мы пытались кататься по парку, а это было довольно трудно, поскольку в Эйр-сквер всегда полно всяких придурков.

Я решил, что классно было бы произвести на Бриджит впечатление и перепрыгнуть через две ступени, ведущие от одного уровня парка к другому. Весь «прыжок» составлял не больше пятидесяти сантиметров, и в нем не было ничего сложного, если бы он не закончился серьезной травмой. Что-то— скорее всего, шнурок, – зацепилось за верхнюю ступеньку, через которую собирался перелететь, и с громким треском – это оказались мои запястья – я упал и порвал штаны. Стоявший рядом голубь даже выплюнул кусок корочки от пиццы при виде этого.

Я не был уверен, реагирует ли он так на мое падение или это просто удивительно точное совпадение, но он добавил случившемуся какой-то удручающей точности. Хотел бы сказать, что не заплакал, но если вы никогда не ломали оба запястья сразу, то просто поверьте мне – это очень больно и вы заплачете.

И я заплакал.

Так и сидел. В порванных штанах, со сломанными запястьями, рядом с ошарашенным голубем, который подавился пиццей, – все ради «трюка», чтобы впечатлить милую кузину Долорес.

Не нужно говорить, что с тех пор на роликах я больше не катаюсь.

Но сейчас проклятая монета заставляла меня переживать это снова и снова, пока я лежал парализованным на мокрой от дождя площади форта Дунканнона. Капитан успела связаться с Коллинз-хаус, и сюда тут же на сильфе прибыл Таинственный Доктор Бойко вместе с комиссаром Специального отдела Колмом Макманусом, обаятельным, но по-своему довольно суровым человеком около шестидесяти лет с редкой белой шилейлой. Такую можно сделать из корня веселого дерева, растущего только на западном побережье Тир На Ног. Назвать дерево «веселым» могли только клуриконы с их извращенным чувством юмора, потому что на самом деле это самое ядовитое растение в их мире. Всего один его плод настолько ядовит, что может отправить на тот свет стадо больших бегемотов.

Доктор Бойко вытащил меня из тромлуи с помощью противного чая, созданного специально для этой цели. Его следовало заливать в нос.

Когда я пришел в себя, в форте царила жутковатая тишина. Буря уже стихла. Капитана, Лили и гарпии нигде не было, как и красноглазой женщины. В тот момент я еще не знал, что с ними случилось.

– Капитан де Валера? – спросил я голосом, охрипшим от криков.

Комиссар покачал головой, сверившись с проделкометром, стрелка которого безучастно крутилась. – Она ничего не докладывала. Скорее всего, ее, как и собаку, забрали уиджи. Поблизости есть несколько врат, мы проверяем их все.