Кирилл Кащеев: На стороне мертвецов

— Бе… ги… ду… ра… — с новым толчком крови выдохнул Франт — его лицо с пузырящейся на губах темной пеной жутко белело во мраке.

Леська побежала. Скользнула мимо затаившейся во тьме громадной, остро пахнущей зверем туши, и со всех ног дернула по улице. Оглянулась она всего один раз — в свете выкатившейся из-за туч луны увидела мокрую от крови медвежью морду. Медведь наклонился над Франтом — раздался пронзительный, не людской крик. А потом хрустнуло, чавкнуло… и крики смолкли. За спиной послышался мягкий топот громадных лап.

Ноги у Леськи подкосились, и она растянулась на грязной мостовой, последним, нелепым движением прикрыв голову руками — будто слабые ее ладошки могли защитить от медвежьих клыков.

— Не надо… пане… — утыкаясь лицом в мокрые булыжники, выдохнула она. — Не… надо…

В затылок ей шумно дохнули, ее обдало смрадом из пасти — сознание не выдержало и рухнуло во тьму, как с обрыва в пропасть. На самой грани небытия еще послышался злой, гортанный человеческий крик, и ее накрыла милосердная тьма.

Неслышно, почти без всплеска весла погружались в воду и снова поднимались, роняя золотистые от солнца капли. Нос раздвинул камыши, и лодка мягко протиснулась меж ними. Камыши сошлись за кормой, словно закрылся шелестящий зеленый занавес. Митя чуть заметно шевельнул веслами, и лодка заскользила по протоке, меж высоких камышовых стен. Рядом, то расстилаясь по волнам, то взбегая на камыши, плыла ее тень.

— Шшшшииир! — кончиком кружевного зонта Лидия провела по зеленой стене и камыш мягко зашелестел в ответ. — «Пугу-пугу! Козак з Лугу!» — тихонько прошептала она. Повернулась к Мите, глаза ее загадочно блеснули. — Знаете, здесь, в плавнях… — взмахом кружевного зонта она очертила и протоку, и стены камыша, и жаркое солнце в вышине. — Когда-то прятали сокровищницу Войска Запорожского. Говорят, наш предок, полковник Шабельский, и прятал. Впрочем, здесь в каждом семействе про предков эдакое говорят. — признала она и со вздохом заключила. — Не все же они разом ее прятали, как думаете, Митя? — и снова потыкала зонтом в камыши, словно надеялась, что пресловутое сокровище вывалится ей в руки.

— Думаю, главное сокровище здесь! — шепнул в ответ Митя, отпустил весла, и потянулся к ней… Щелкнуло, зонтик раскрылся, отгораживая Лидию, будто щитом, и Митя ткнулся губами в кружево.

— Но нас же здесь никто не видит! — обиженно пробормотал он, сквозь завитки кружева разглядывая притаившуюся за невесомой преградой Шабельскую. Губы у той дрожали от смеха. — Вольно же вам смеяться над скромным… робким… влюбленным! — на каждом слове он пытался обминуть зонтик, одновременно старательно кроя физиономию страдальческую, но и слегка ироническую. Ужасно хотелось глянуть на свое отражение в воде — это выражение лица ему не давалось. То страдания получалось с избытком, то иронии.

— Робки вы, Митя, как… как… — все также отгораживаясь зонтом, насмешливо пропыхтела Лидия.

— Как лев? — немедленно предположил Митя. — Ведь робею я только перед вами, Лидия… Или лучше орел?

— Уж извольте приземлиться, гордая птица! — зонтик сложился перед самым его носом… и ткнул его кончиком в грудь, отталкивая обратно на скамью.

— Жестокая! — вздохнул Митя, демонстративно хватаясь за грудь, и тихонько кончиками пальцев ощупывая место тычка. Вот же… провинциальная барышня… на деревенском молоке вскормленная… так ткнула, что синяк будет! — Всего один несчастный поцелуй!

А то синяк будет, а поцелуй… нет?

— Почему же мой поцелуй — несчастный? — возмутилась Лидия.

— Потому что отказ в нем разбивает мне сердце! Дзинь — и осколки!

— Ах, оставьте ваши шутки! — она снова открыла зонтик, прячась от пригревающих солнечных лучей. — Мы уже взрослые, Митя. — в голосе Лидии прорезалась неожиданная строгость и выпрямилась она тоже строго, и неодобрительно. — Вы же знаете, в этот сезон батюшка, наконец, решился меня вывозить. Вместе с Зиной и Адой… — она зло стиснула резную ручку зонта — то, что старшей барышне Шабельской предстояло дебютировать в свете вместе с двумя младшими сестрами-погодками приводило Лидию в ярость. — Я больше не могу позволять никаких… детских поцелуев!

— Как вам угодно. — Митя тоже выпрямился — оскорбленно — и заработал веслами. Вяло покачивающаяся на воде лодка вдруг как встрепенулась, и стремительно заскользила по протоке. Камыш замелькал у борта, точно рядом быстро разматывалась штука зеленого сукна.