Кирилл Кащеев: На стороне мертвецов

Петро гулко гыгыкнул прямо над ухом, а веснушчатая набычилась, исподлобья глядя на Франта:

— Не замай! Мое! Мне на юбку! На зиму!

— Зачем тебе юбка, ты и так красавица. — промурлыкал Франт, приподнимая ей подол все выше и выше.

- Писанная! — пророкотал громила.

— А будешь дергаться — станешь ножом пописанная! — рявкнул Франт, когда Леськин каблук воткнулся прямиком ему в ногу. — Стой спокойно, а не то и эту юбку пошматую!

— Рятуйте! — вдруг пронзительно, изо всех сил заорала Леська. — Грабют! Караул!

— Тю, дурная! — искренне удивился Франт. — Ты ще в участок на меня пожалуйся. «Я с фабрики честно украла, а злой Франт отнял!» — пропищал он деланно-девичьим, жеманным голоском.

— Карау…

— Петро, заткни ее! — раздраженно буркнул Франт, выворачивая подол Леськиной юбки.

Лапища громилы с тугим хлопком запечатала девчонке рот.

— Помогите-е-е! — ее вопль вдруг во всю глотку подхватила Марьянка.

— Еще одна самашедшая! — рявкнул Франт. — Да что вы себе дума… — он осекся.

Шорох был совершенно не слышен. Громадные лапы ступали бесшумно, лишь огромная тень медленно вползала в круг фонаря, горбатилась, хищно наваливаясь поверх квадратной тени Петра и длинной — Франта. Медленно, как на шарнирах, Франт повернул голову…

В паре шагов от них, у выхода в переулок стоял громадный медведь.

Косматая туша перегородила проход — от одного края до другого. Отблески фонаря скользили по сбившейся, словно пыльной, кудлатой шерсти. Медведь медленно водил здоровенной, как чемодан, головой — с Петра на Франта, и снова на Петра… Его утонувшие в шерсти маленькие глазки наливались кровавой яростью.

Слышно было как за спиной у Франта судорожно, с подвыванием, выдохнула Марьянка… Раз, другой, и с трудом выдавливая слова из ходящей ходуном груди, прохрипела:

— Пане… Ваш-благородь… Вас сам Бог послал!

И стремительно вскочив, со всех ног ринулась прямиком к медведю.

— Фабричные мы, ваш-бродь, со смены ночной идем, а тут эти! — заверещала она, тыча пальцем попеременно то во Франта, то в Петра. — Грабить хотели, а может, чего похуже!

— Она все врет! — заорал в ответ Франт. — Сама воровка! Мы воровку пымали, ваш-бродь! Держи ее, Петро! — рявкнул он на отпустившего Леську Петра…

— Не слухайте его, ваш-бродь, мы девки честны-я-я-я! Спасите-яяя! — хватаясь за жесткую шерсть, прямо в ухо медведю заверещала Марьянка.

Медведь негромко, точно удивленно рыкнул… и начал подниматься на задние лапы. Он вырастал как огромная, кудлатая гора. Вздымался над Марьянкой, без страха глядящей в нависшую над ней медвежью башку. Пахнуло зверем из раззявленной пасти — Марьянка не поморщилась. Медведь положил когтистые лапы ей на плечи — и она шагнула навстречу, прямо в медвежьи объятья.

— Какой вы могучий, ваш-бродь! — в голосе ее зазвучали кокетливые нотки.

Широкие черные ноздри шевельнулись, втягивая запах запекшейся в углу ее рта крови.

Медведь снова рыкнул… и потянулся к лицу, будто намеревался ее поцеловать.

— Но охальник! — Марьянка пошатнулась под тяжестью. — Пьяный, что ли? Пустить, ваш-бродь, что вы такое удумали, я девка честная. — она попыталась отстраниться.

Маленькие глазки вспыхнули лютой яростью. Лежащие на плечах девушки когти вытянулись, пробивая ветхую кофтенку, и с чвяканьем входя в человеческую плоть. Краткий, почти неощутимый миг Марьянка стояла неподвижно, только глаза ее распахивались все шире и шире, да на лице застыло выражение абсолютного непонимания. Она лишь повернула голову, недоверчиво глядя на свою, набухающую кровью кофту… И только потом страшно, пронзительно завизжала.

— Шо вы такое… Пусти девку, ваш-бродь, так не можно! — вдруг заорал Петро и кинулся к медведю. Вцепился в лапищу, потянул, точно собираясь оторвать ее от Марьянки…

Лапа мелькнула стремительно… Медвежьи когти вонзились Петру в грудь, в одно мгновение вскрывая до ребер. Хрипящий, захлебывающийся кровью громила отлетел в сторону. Ударился об стену, да так и замер с неестественно вывернутой шеей.

— Что стала, беги! — Франт схватил Леську за руку. Отнятый отрез развевался у него за спиной, точно крылья цвета крови, то и дело шлепая девчонку по лицу. Ноги заплетались, путаясь в подоле, но Франт все волок ее вперед, не выпуская мокрой от пота ладошки. Только хрипел. — Беги, не останавливайся!

Тьма дрогнула, тускло сверкнули когти… и Франт точно переломился пополам, повиснув на медвежьей лапе.

Его пальцы медленно разжались, выпуская Леськину руку, кровь полилась изо рта. Ворованный отрез соскользнул с плеч на землю. Кап… кап… кап… сверху посыпались темные капли.