Кай Мейер: Погребенные

Аура тоже выскочила из экипажа и, смеясь в один голос с сыном, что есть силы прижала его к себе. Кучер жевал табак и наблюдал за сценой неожиданного воссоединения семей с добродушной улыбкой.

Аура подняла Джиана в воздух и закружилась. Потом снова прижала его к себе и почувствовала его слезинки у себя на груди. Усталость и тревогу как рукой сняло. Что бы ни ожидало ее в замке, в этот миг она была уверена: все обязательно будет хорошо.

Джиан отстранился, и тут Аура вдруг заметила человека на вершине дюны. Тот понял, что Аура обратила на него внимание, и стал спускаться по склону тяжелыми широкими шагами ей навстречу.

Аура узнала его, когда он прошел треть пути. Хорошо, что в этот миг Джиан держал ее за руку, как будто убеждая: «Это правда! Ты же чувствуешь мою руку! Это не сон!»

А позже Аура и Сильветта отправились делать то, что должны были сделать вдвоем. Без Джиллиана и без детей. Только они – две сестры, две дочери. Вот они стоят в длинном коридоре, освещенном тусклыми лампами.

Сильветта легонько постучала, но никто ей не ответил. Аура, решительно взявшись за ручку, открыла дверь. Сильный запах старости ударил в нос. Аура с трудом поборола подступающую тошноту.

Глаза Шарлотты покрывала белая повязка. Ее черные густые волосы поседели и поредели. Она лежала в кровати под белым одеялом, как испещренный расселинами холм возвышается посреди снегов.

– Мама, – тихо прошептала Аура, усаживаясь на край кровати. Взяла Шарлотту за руку. И вдруг поняла, что не знает, что говорить. Она надеялась, что между ними стихийно возникнет близость, но этого не произошло. – Я вернулась, – только и сказала Аура, словно борясь с чувством вины.

– Ты привезла Сильветту? – едва слышно прохрипела Шарлотта, словно песок прохрустел между деталями механизма.

– Да, мама, я здесь, – отозвалась Сильветта. – Я с тобой.

Присев на другой край кровати, она осторожно погладила Шарлотту по голове и поцеловала морщинистую впалую щеку.

Шарлотта молчала, уголки ее губ подрагивали. Аура поняла, что мать плачет. Слез не видно, их впитывает повязка на глазах.

Аура тоже умолкла. Пусть теперь говорит сестра. Сильветта справилась с этой задачей превосходно: легко и ненавязчиво говорила будто бы ни о чем – на мгновение Аура даже позавидовала этому дару сестры! Сама она так не умеет и никогда не умела. А нежные слова Сильветты, казалось, сглаживали тайную вражду между Аурой и Шарлоттой. Аура чувствовала, что нет необходимости оставаться в комнате матери. Сейчас той лучше побыть с Сильветтой наедине.

Поднявшись, Аура ободряюще кивнула, и по улыбке Сильветты поняла: сестре понятны все ее переживания. Взглядом та проводила Ауру до двери, а сама продолжила утешать Шарлотту – ласково, дружелюбно, нежно.

Аура тихонько вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь. С матерью она не попрощалась. Ей было больно.

Джиллиана она нашла на чердаке. За окном уже стемнело. Во мраке мерцали звезды – то ярче, то тусклее. Стоя у стеклянного ската крыши, Джиллиан смотрел на кипарисы и дальше – в темноту ночи.

Дверь с рельефом пеликана была распахнута настежь. Ключ Аура выбросила в море. История замка неразрывно связана с его обитателями, они часть этой истории. Стены, сад на чердаке, алхимия, сама Аура – все взаимосвязано. Все это части целого, собравшиеся наконец воедино.

«Вот так умирают тайны», – подумала Аура.

Взяв Джиллиана за руку, она заглянула в его мудрые, красивые глаза. А затем повела в заросли сада. Пальмовые листья тихо подрагивали.

На могиле Нестора сидел пеликан. Он величаво отошел в сторону, когда Аура упала на колени и раздвинула руками сорные травы.

– Посмотри, – прошептала она Джиллиану, – я хочу тебе кое-что показать.

Он опустился рядом и посмотрел, куда указывала Аура, а она взглянула в ночное небо за его спиной. Отражение ее лица терялось в стеклянном куполе над садом – крошечная светлая точка, парящая в бесконечности.

– Все эти звезды… – тихо начала Аура.

И мысленно продолжила:

«Думаю, они говорят о нас».

Представление о том, что кровь девственниц заключает в себе вечную жизнь, старо, как само человечество. Этот мотив встречается в старинных сказках и легендах, в трактатах алхимиков и исследованиях средневековых ученых.

Впервые связь алхимии, философского камня и инцеста попытался доказать Михаэль Майер, лейб-медик при дворе короля Германии Рудольфа II. Его трактаты, например «Atalanta Fugiens», были изданы в XVII веке. И последующие поколения алхимиков приняли его теории – разумеется, абсолютно ненаучные – за чистую монету.