Макс Фрай - Отдай мое сердце

– Но в списке тех, кого видел горе-убийца ее не было, – удивился я. – Я бы запомнил.

– Леди Атисса фигурировала в списке как «красивая темноволосая леди в голубом лоохи». Но мы уже точно знаем, что это была она. Ну что ты так на меня уставился? Можно подумать, мы первый день знакомы. Лаюки никто не выдал – ни словом, ни даже мыслью, не переживай. Кекки ничего не знает о покушении на Короля. Просто получила задание разузнать как можно больше о людях из нашего списка, без каких-либо объяснений, почему, да зачем. Девочка – великий мастер контролируемого светского щебета. Ты и представить не можешь, как много можно узнать за несколько минут необязательной болтовни… Чего я пока не понимаю, так это участия в деле покойной леди Шуманы Тамайхуни. Она дружила и с Корвой, и с Атиссой, это да. Но…

– И с леди Атиссой тоже дружила? – удивился я.

– Да, с давних пор. Собственно, она подруга детства Атиссы. А с Корвой познакомилась гораздо позже, и они на удивление легко сошлись. Других близких друзей у него, насколько я знаю, никогда не было. Брат Кима, сэр Рогро и еще несколько человек, в основном художники, чьими работами Корва одно время интересовался, с натяжкой могут считаться приятелями. И это все.

Шурф, который все это время молчал и о чем-то думал, вдруг сказал:

– Я не был лично знаком с леди Шуманой Тамайхуни, однако знаю несколько человек, пострадавших от ее импульсивного поведения. Одному она, как принято говорить в таких случаях, разбила сердце, других крупно подвела в серьезных делах. Настолько я могу судить по их рассказам, леди Шумана легко подпадала под чужое влияние и с искренним энтузиазмом соглашалась на любые предложения. Но какое-то время спустя включалась умная, судя по отзывам, голова и отменяла решения, принятые без ее участия.

– Это похоже на то, что рассказывает Сотофа, – кивнул Джуффин. – Она в свое время отказалась иметь дело с Шуманой, убедившись, что та не только не склонна держать данное слово, но и не намерена менять свое поведение, полагая его не легкомысленным, а вдохновенным. Конечно Сотофа права. Что люди обижаются, ладно, дело житейское, но в магии с таким подходом многого не добьешься. По крайней мере, на первом этапе, когда «вдохновение» – просто красивое слово, не подкрепленное подлинным опытом.

– Тем не менее, обиженные люди иногда становятся гораздо более серьезной проблемой, чем затруднения в обучении магии, – заметил Шурф. – Не удивлюсь, если именно это и произошло.

– Например, – подхватил Джуффин, – Шумана сперва горячо поддержала подругу, сообразив, что отмена поправок к Кодексу уничтожит сразу всех ее конкурентов: остальным школам начальной магии станет просто некого учить, да и лицензии на преподавание у них сразу же отберут. А ей, конечно, оставят «за особые заслуги». И число ее клиентов только возрастет: даже самые ленивые и неспособные аристократы и государственные чиновники захотят воспользоваться своими привилегиями. Поэтому сперва она согласилась помогать Атиссе. В частности, по ее просьбе вызвала Корву во время приема, чтобы не мешал подписывать петицию. А узнав от Кофы о существовании особого вдохновляющего заклинания, которое могло пригодиться ее ученикам, Шумана наверняка бросилась выспрашивать подробности и как-то уговорила, или даже вынудила Атиссу позволить ей снять копию с древней рукописи, чтобы потом демонстрировать восхищенным ученикам. И благословлять их за отдельную плату. Шумана была очень практична, этого у нее не отнять.

– А потом она передумала, – флегматично кивнул Шурф.

– Ну да. Зачем ей запрет на магию? С такой добычей в кармане никакие конкуренты не страшны. Представляла, как будет продавать Благословения Гэйшери – дело минутное, а драть можно хоть по сотне корон с носа, благо некоторые энтузиасты за особое магическое вдохновение последнее отдадут. Впрочем, кто ее знает, может, наоборот, искренне устыдилась – такое хорошее дело магия, а она помогает добиться ее запрета. Решила: ладно, подруга пообижается и простит, а не простит, тоже невелико горе. Откуда ей было знать, с кем на самом деле связалась? Что за этой нелепой интригой стоит Магистр Аграма Мори, верный ученик Хумхи Йоха, одержимый идеей снова запретить Очевидную магию, которую искренне считает великим злом. Не удивлюсь, если у него с самого начала руки чесались прикончить Шуману: все учителя магии для начинающих, по идее, должны представляться ему источником зла. Но пока она была полезна, Аграма как-то ее терпел. А когда взбрыкнула, отвел душу.