Софья Ролдугина - 13 кофейных историй

Дома зажиточных бромлинцев рассыпались по Вест-хилл. Также здесь располагались лучшие кафе и кондитерские в столице. Цены за деликатесные сладости ломили немереные, но, как правило, это того стоило. За витринами из цветного стекла можно было найти все что угодно – от тягучих медовых конфет с Востока до воздушных пирожных, приготовленных руками поваров, выписанных с самого материка. Конкуренция, что и говорить, кипела нешуточная, но, слава святой Роберте и моей бабушке, «Старое гнездо» всегда оставалось на ступень выше.

Еще бы – ведь только к нам заглядывали порой на чашечку кофе, сваренного по какому-нибудь хитрому рецепту, аристократы, члены парламента, а порою – уже четырежды за всю историю кофейни – даже Его Величество. По моему мнению, сомнительная привилегия, ведь хлопот каждый раз от подготовки к «королевским» вечерам – да помилуют небеса!.. Но в глазах общества визиты венценосной особы поднимали престиж заведения на недосягаемую высоту.

Ист-хилл и Вест-хилл были как золотые края по каемке бромлинского «блюдца»… Но само его содержимое оставляло желать лучшего.

В низине в центре города скопились бедные кварталы – неряшливые жилые дома с закопченными стенами, заводы и фабрики, грошовые кабаки и самые отвратительные притоны… Но о последних леди вроде меня, разумеется, знать было не положено. Единственное, что, на мой взгляд, оправдывало существование Смоки Халлоу – это мост через Эйвон.

Именно через него мы сейчас и переправлялись.

Солнце уже угнездилось высоко в небе – бледно-желтый сияющий шар. Над городом начала вновь скапливаться серая дымка, из-за которой Бромли называли иногда «Большой коптильней». Мусора и пятен горючего с высоты, в сиянии отраженных солнечных лучей, видно не было, и поэтому речная гладь казалась выплавленной из блестящей голубоватой стали. Справа, за едва оперившимися зеленой листвой деревьями, чернели высокие фабричные трубы. Слева, на оставшемся далеко позади берегу сгрудились бедняцкие домишки с развешанным на крышах цветастым бельем и убогими чахлыми геранями на окнах. Мост взмывал на мощных опорах высоко в небо, а потом плавно опускался по дуге. На материке «Горб Эйвона» почитали за чудо света, и в многочисленных научных трудах доказывалась сама невозможность его существования. Однако мост уже пятьдесят лет стоял себе и, образно выражаясь, плевать хотел свысока на все окрики недоверчивых.

Под уклон омнибус покатился веселее. Спустя четверть часа река осталась позади, и мы вплотную приблизились к Ист-хилл. Мне, к сожалению, нужно было сойти чуточку раньше, чтобы попасть на Барбер-лейн. Здесь и располагался любимый мною парикмахерский салон – одно из немногих мест, где леди с моим положением в обществе могла сделать стрижку за весьма умеренную цену. В «Локоне Акваны» трудились лучшие мастера своего дела, способные при помощи одних только ножниц сотворить настоящее произведение искусства. К сожалению, умельцы, работающие под началом мистера Паттерсона, никогда не выезжали к клиенту на дом – и в этом было особое очарование салона.

Выходя из омнибуса, я немного отвлеклась и наступила на подол платья немолодой женщины – явно обитательницы не самых благополучных районов, если не трущоб. Типичная джипси – закутанная в десяток разноцветных шалей, с тяжелыми золотыми кольцами в ушах, с корзинкой, полной мелочей, на локте, загорелая и с немытыми темными волосами.

– Смотри, куда прешь, ворона черная! – разразилась она хриплой бранью. – Раз сама вся из себя франтиха – и по сторонам глядеть не надо, что ли?

– Простите, – сдержанно извинилась я, отступая с разошедшегося по шву подола. Ну и ветхая же ткань… Может, ссудить бедную женщину монеткой-другой? Хм… наличных денег я с собой не взяла, а с чеком в приличный банк такую особу не пропустят. – Не заметила.

– Прям такая я неприметная! – фыркнула джипси, одергивая драную юбку, и наградила меня жгучим взглядом, не предвещающим ничего хорошего. – Вон, платье изодрала! У-у, так бы и врезала! Что люди скажут – Зельда-гадалка, как попрошайка, в рванье ходит?

– А вы меньше слушайте, что говорят, – посоветовала я, ускоряя шаг. Зонтик-трость застучал по мостовой сердито. Заводилась я быстро – фамильный нрав Валтеров. Тем более шантажисты мне не нравились никогда, а беседа скатывалась именно к вымогательству – это, простите за каламбур, и к гадалке не ходи. – Простите, я спешу.

Джипси сплюнула на землю и забежала на дорогу вперед меня, преграждая дорогу.