Наталия Неткачёва - Ангелы плачут в июне

Я отвернулась. В глазах защипало и, как назло, никаких отвлекающих острот на ум не пришло.

— Знаешь, я ведь не выбирала ни этих глаз, ни этих волос, ни даже родителей. Во всяком случае осознанно.

Теперь Алан тоже смотрел в сторону.

— Если бы я этого не понимал, давно бы уже… — он устало махнул рукой. — Не важно. А что значит, не выбирала осознанно?

Я вздрогнула, чёрт, вот опять: язык мой — враг мой!

— Поверь, объяснение тебе не понравится. Давай лучше сразу по домам, у нас был непростой день.

— Говори, — настойчиво потребовал Войнич.

— Это из той же серии, что и переселение душ! — Ещё одна попытка откосить.

— Я понял, продолжай.

— Существует теория, что Бог разделил себя на бесчисленное количество душ и создал человечество для того, чтобы через нас познать всё многообразие существующего опыта. Получается, в каждом человеке есть частица бога-творца. Нам даны его творческие способности и священное право выбора. Освободившись от физической оболочки, души оценивают полученный опыт, пересматривают этапы пройденного пути и решают, что из уже пережитого стоит взять в новую жизнь. Как правило, в этот список попадают все нерешённые на прежнем уровне задачи. И они будут повторяться до тех пор, пока не найдётся верное решение. Перед следующим воплощением души составляют что-то вроде жизненного плана. Договариваются, какие роли будут играть и к каким результатам стремиться. Вот и получается, что до того как воплотиться здесь, мы сами выбираем себе родителей там . Это как сложнейшая компьютерная игра: каждая следующая жизнь — её новый уровень, в зависимости от результатов ниже или выше.

— И на каком уровне сейчас твой отец? — с издёвкой уточнил Алан.

Я отвела взгляд.

— Не знаю. Это просто теория.

— Бред! — отрезал он, я не стала спорить.

— Наверное, и что ты теперь будешь делать? Закроешь мою практику или всё же выдашь лицензию на работу?

— Это не работа, а самоубийство! — снова взвился Войнич. — Что бы с тобой было, если бы я не выбил ту дверь?

— Ничего, если бы смогла отойти от неё подальше, — осторожно призналась я.

— Что? — его брови мгновенно сошлись на переносице. Импульсивный какой. — Это было так просто? Почему ты мне не сказала?!

— Тогда бы ты не выбил дверь.

— А если бы я не успел? Ты — чокнутая! — свирепо заключил Войнич.

— А ты эмоционально нестабильный — у всех свои недостатки.

— Выметайся из моей машины, — процедил он сквозь зубы.

— И тебе доброй ночи! — несмотря на десяток, скребущих на душе кошек, я одарила его ослепительной улыбкой и, как положено по законам жанра, ушла не оборачиваясь.

Моё следующее утро началось с тошноты, головокружения, слабости и визита старшего лейтенанта Громова, который явился… с цветами.

— Неужели купил? — с сомнением уточнила я.

Сомнения тут же были развеяны.

— Зачем покупать, когда можно конфисковать? — сверкнул он белозубой улыбкой и поделился прекрасной новостью — папочка простил ставшего героем сына и снова отзывает из Тмутаракани в столицу.

— Так и быть, в этот раз я прощу тебе долг, точнее возьму славой, можешь оставить деньги Войнича себе, — с видом богатого вельможи подающего полтинник голодному нищему сообщил он.

От радости, что больше не увижу его наглую физиономию в Лесогорске, я даже огрызаться не стала и предпочла промолчать. Да и что я могла сказать: какие деньги — я от Войнича кроме оскорблений и негатива ничего не получала? Правда, вчера звонила счастливая Алина и на радостях грозилась озолотить, но ему этого знать не обязательно, пусть себе едет в Москву, да поскорее.

Но Громов, будто прочитав мои мысли, обернулся в дверях и всё с той же хищной улыбочкой сообщил, что не прощается надолго, и поскольку наше партнёрство остаётся в силе, мы встретимся ещё не раз. Тут уж я не выдержала:

— Тамбовский волк тебе партнёр! В смысле — московский, не хочу я никакого партнёрства!

— А я думал, ты не хочешь, чтобы я копался в твоём прошлом, — сладенько так пропел он.

— Копайся сколько влезет — в моём прошлом нет ничего криминального! — я с досадой швырнула в него букет, Громов поймал его и осуждающе покачал головой, проворчав:

— Опять буяним, я ведь предупреждал — со мной лучше не ссориться.

— Со мной тоже, — сухо заверила я.

— Да кто ж ссорится? Я вон с цветами пришёл, а ты…

— А у меня аллергия на тычинки и пестики, проваливай вместе со своими цветами!

Громов смерил меня насмешливым взглядом, бросил букет в ведро для мусора и вышел из комнаты.