Ант Скаландис - Спроси у Ясеня [= Причастных убивают дважды]

— Стоп, — прервала его Верба. — Еще раз. Это очень важно. Кто именно отдавал приказ?

— Андропов. Я знаю. Я же лично руководил всей этой чудовищно громоздкой операцией.

— Почему же Чистяков называет убийцей Машки Седого?

— Потому что Седой мог спасти его, взять к себе со всей семьей, а он отдал его на растерзание Андропову.

— Не убеждает, — упрямо сказала Верба. — Андропов лично отдавал приказ тебе?

— Нет. Лично меня инструктировал генерал Трофимов, но Трофимов был по тем временам ближайшим к Андропову человеком в КГБ.

— Ладно. Дальше, — как бы смирилась Верба.

— А что дальше? Дальше все более или менее известно. Андропов высылает Чистякова в Бразилию. Резидентом там реально другой человек. Анатолий это понимает. Собственно, он уже и не работает на КГБ — он работает на себя и против Седого. Чем это кончается, вы знаете. Григорьев продолжает делать аппаратную карьеру, в рамках разрешенного поставляет информацию службе ИКС, агентом Базотти назвать его нельзя. По загранкам Григорьев не ездит, языков не знает и даже клички в службе ИКС не имеет. Зато мои акции после операции «Тройной тулуп» резко поднимаются.

— Сволочи, — сказала Верба, скривившись, — вы еще там шутили!

— Да, это Трофимов придумал. А тройной, потому что трех человек хотели убрать чохом. Так вот, с восемьдесят второго по восемьдесят четвертый я был очень большим человеком в Союзе: работал одновременно на все спецслужбы, по некоторым вопросам подчинялся только Генеральному лично, и было уже непонятно: я служу у Константинова или Константинов у меня.

При Черненке все поменялось. Новой власти наше подразделение почти не требовалось. Вот когда я сделался полноценным агентом Базотти и лишь формально числился в ГРУ. От функций мясника-профессионала я постепенно переходил ко все более и более щекотливым заданиям. Приход Горбачева уже не отразился на моей деятельности никак. Поворотным моментом стала встреча с тобой, Рыжая. Как говорят в Одессе: мама, вы будете смеяться. Я в тебя тоже влюбился, Рыжая. После нашей встречи в Домжуре уже в январе я совершил попытку пойти на несанкционированный контакт — познакомиться, пригласить в ресторан… Результат превзошел все ожидания. Меня задержали два офицера КГБ по подозрению черт знает в чем, и уже через неделю по линии ГРУ я был направлен в Афганистан.

Все попытки связаться с Седым или хотя бы с Григорьевым оказались тщетны. А в Афгане уже через месяц от меня отвернулось и ГРУ. Два года я воевал там как простой танкист. Наверно, Седой надеялся, что меня убьют. Но меня не убили. А последний бой на Саланге за месяц до полного вывода войск с отрядом никому не известного Абдуллы был настолько нелеп, что я до сих пор считаю: Абдулла работал на Седого, хотя Базотти и не признавался в этом.

Для Москвы я умер. Но на самом-то деле душманы взяли меня в плен. Я сидел в Пешаваре. Кто, кроме Седого, мог добиться моего перевода из Пешавара в Анкару? И почему вдруг Турция — совершенно нейтральная страна по отношению к афганскому конфликту? Я бежал из тамошней тюрьмы. Бежал без всякой помощи Седого и добрался до Италии. Во-первых, это родина Седого, во-вторых, именно к Италии меня готовили на Ходынке в восемьдесят третьем. У меня была хорошо отработанная легенда на имя Микеле Джаннини.

Седой сам вышел на связь. Похоже, зауважал меня и полностью простил. В считанные недели я был восстановлен и в ГРУ, и в службе ИКС. Но произошли существенные изменения: Горбачев, в отличие от Андропова, сотрудничал с Базотти напрямую, и в России появился Малин. Так что мои прежние обязанности стали неактуальны.

Григорьев возглавил параллельную тайную агентуру службы ИКС — настолько тайную, что в случае провала обязан был пускать в ход легенду о работе на ЦРУ. Но вообше-то о связях Григорьева с Базотти изначально знало так мало людей, что было не слишком сложно утаить это и от новорожденной службы РИСК, и от Горбачева. Собственно, среди живущих в России знали это только Трофимов да еще пяток человек из ближайшего окружения Андропова, но все они запуганы насмерть до конца дней своих и не только об этом, но и о многом другом предпочитают молчать.

В общем, осознал я сложившуюся ситуацию, посмотрел с тоской в сторону востока и попросился у Базотти на заслуженный отдых. Только не в Италии. На родину хотелось, мочи нет, как хотелось. «Хорошо, — сказал Седой, — поработай полгодика с Петей Чухановым в Риме. Ему уже срок назначен, а ты за него будешь в Москве свой век доживать». Я тогда сразу не понял, о каком сроке он говорит, а через пять месяцев сделали из меня Чуханова. Дурацкое дело не хитрое. Даже внешность перекраивать всерьез не стали — только шрам убрали. Ведь становиться физически двойником Чуханова — пустое занятие. Родственников у него не сохранилось, друзей тоже давно поубивали. Всю сознательную жизнь человек работал за границей. Так что не меня делали похожим на Чуханова, а все его фотографии на архивных документах моими заменили.