Андрей Ильин - Девять негритят

Но, судя по всему, командирский рык никого не усмирил.

— Что там, что случилось? — обступили все Майкла.

— Черт знает!.. Драка какая-то, — растерянно ответил Майкл. И даже попытался повторить шутку Рональда Селлерса: — Щетки делят…

Но шутка не прозвучала. Потому что было уже не до шуток — из динамиков доносились хрипы, стоны и отдельные невнятные, непонятные, на трех языках выкрики.

— Ах ты, падла!.. Ты — меня!.. Замочу-у!

Это, кажется, русский. Потому что это русский язык!

Тут же какая-то возбужденная тарабарщина на совершенно незнакомом, на китайском языке. И голос Рональда Селлерса:

— Не сметь!

Замерший, затихший, не понимающий, что там, на станции, происходит, экипаж «шаттла» весь превратился в слух. Они ничего, они вообще ничего не понимали!

Звук удара. Звонкий, как пощечина.

И тут же еще один.

Вскрик!

— Я приказываю!..

Голос командира!

Чей-то утробный, звериный, как от сильнейшей боли вскрик…

Да что же, что… что там происходит?!

Снова возня… Удары о переборки… Мат-перемат…

— Ты?! Так это — ты?!!

Еще один страшный, сдавленный вопль…

Отчаянный крик Рональда Селлерса:

— Скорее. На помощь!.. На!..

И все… И тишина… На полуслове!..

Страшная!

Невозможная!

Гробовая!..

Все, кто находился в «шаттле», секунду или две ошарашено смотрели друг на друга. А потом сорвались, куда-то понеслись, перехватываясь руками за переборки. К выходному люку понеслись, на лету сшибаясь друг с другом, потому что стыковка была уже практически завершена.

Быстрей… Да быстрей же!..

И кто-то торопливо и нервно докладывал в ЦУП на Землю, сам того не замечая, срываясь ни крик:

— У нас нештатная ситуация… Повторяю — нештатная ситуация! Драка — у нас! На МКС!..

Да откуда мне знать?!

Мы слышим шум драки! Командир просит помощи!..

Когда астронавты ворвались на станцию, они увидели…

Черт побери!.. Что это такое?..

Они увидели то, что старожилы станции узнали бы сразу! А эти — нет, эти не узнали, эти не поняли, потому что ничего подобного еще не видели.

Что это?!

Они увидели какие-то плывущие им навстречу шарики. Красные… И липкие, если их раздавить пальцами. Липкие на ощупь…

Кровь?..

В том модуле, откуда плыл поток шариков, они увидели три вплотную прильнувших друг к другу тела. Слившиеся друг с другом тела! Вцепившиеся друг в друга! Они парили под потолком, и из них быстро и страшно выскакивали тугие красные струйки, которые тут же сворачивались в те самые красные шарики, которые постепенно наполняли модуль!

Это была не драка! Это было больше, чем драка!..

Астронавты рванулись вперед, чтобы разнять, растащить драчунов. Они потянули их за руки, но не разняли, не расцепили, потому что те цепко, мертвой хваткой держали друг друга! Мертвой!.. Так как были уже мертвы!

Из бока русского космонавта, из подреберья, там, где расположена печень, из аккуратной круглой и очень глубокой раны била упругая, пульсирующая, хотя уже затухающая красная струя. А рядом, тоже в боку и со спины, было еще несколько других, не менее страшных, сочащихся кровью ран!

Но его враг тоже был повержен, потому что мертвые, скрюченные пальцы правой руки русского сошлись, сомкнулись на глотке китайского астронавта, передавив ему кадык, а левая, откинутая в сторону, но тоже скрюченная рука повисла в воздухе, вблизи его лица. Он даже мертвый дрался, душил своего противника! Продолжал душить!..

И еще в руке китайца была крепко зажата большая отвертка. Та самая, которая убила русского, вспоров ему печень. И которую, с силой вцепившись в руку китайца, удерживал командир экипажа Рональд Селлерс, пытавшийся спасти уже даже не русского, а себя! Потому что из его тела, из груди, били две сильные и тугие струи крови! Более сильные и тугие, чем у других…

Но это значит… Это значит, что он еще жив, что его сердце еще работает, нагнетая в сосудах давление… У остальных — нет, у остальных их «насосы» уже отказали, уже остановились!..

— Он жив!.. Скорее! — крикнул кто-то.

Рональда, руки которого вцепились в руку китайца, с большим трудом оттащили в сторону, буквально отдирая пальцы по одному.

Он был без сознания, но он был еще жив!

Он получил два удара, и оба в грудь.

Когда ему вкололи болеутоляющее, он на несколько мгновений пришел в себя и, торопясь, боясь не успеть, боясь умереть раньше, чем успеет сказать, пробормотал:

— Китаец — это ОН! Понимаете — ОН!..

Хотя его не поняли.

Кто — он? Что значит — он?