Павел Багряк - Синие люди

— Мне удалось блокировать часть тиража, — сказал Дорон, — но дело теперь не в этом. Люди уже знают. Со слухами даже я бессилен бороться. Впрочем, положение пока не столь катастрофическое…

— Минуту, генерал.

Гард взглянул на схему постов, вызвал по селектору «девятого» и спросил его, как получилось, что Честер вошел в здание редакции незамеченным.

— Не входил, комиссар, — ответил «девятый», — если он не сделал себе пластической операции!

— Хорошо, — сказал Гард. — Удвойте внимание. Скоро наверняка войдет… Я слушаю вас, генерал.

— У меня есть возможность, — энергично начал Дорон, — превратить сообщение Честера либо в розыгрыш, либо в бред сумасшедшего, либо в анонс научно-фантастического рассказа. Но дальнейшие разоблачения вашего друга, его следующие публикации…

«Какие разоблачения? — подумал Гард. — Фреду ничего же не известно… Правда, с ним Шиз, но много ли знает рядовой электрик? Быт синих людей, образ жизни, какие-то случаи, истории, способ их охраны, фамилии профессоров, некоторые подробности о Дине Динст — что еще? Впрочем, и это немало…»

— Джинн выпущен из бутылки, — сказал Гард, словно бы подводя черту под своими размышлениями.

— Чепуха! — воскликнул Дорон. — Я все улажу. Мне важно, чтобы Тайный совет не узнал истинных целей эксперимента и чтобы мое имя нигде не фигурировало. Кстати, ваше имя тоже пока не задето. — Генерал посмотрел в глаза Гарда. — Скажите, комиссар, что знает и чего не знает Честер? Я задаю глупый вопрос? Возможно…

— Он не один, генерал, — сказал Гард.

— Да, я знаю, с ним ушел сотрудник «зоны» Вальтер Шиз. Электрик. Что он может знать, если есть сведения, которые недоступны даже Дине Динст! Буду откровенен с вами, комиссар. Если бы я мог убрать вас всех — всех! — одновременно, я бы так и сделал. И кончен бал! Увы, я понимаю, что Честер — гарантия вашей безопасности, как вы — его. И еще этот ваш Таратура с девчонкой. И мой Шиз… («Ни при каких обстоятельствах, — подумал Гард, — нам нельзя оказываться всем вместе!») Короче говоря, — продолжал Дорон, — я вновь протягиваю вам руку, комиссар. Действуйте! Теперь все зависит от вас. Уговорите Честера замолчать! Вы-то, надеюсь, понимаете, что его болтовня приведет к неминуемой гибели двухсот с лишним человек и собственного сына? Мне их не жалко, они уже не люди, но вы…

— Я сделаю все, что в моих силах, — сказал Гард, вставая. — Но именно я сделаю, генерал. Не вы!

Через два часа у входа в редакцию «Все начистоту» группа, возглавляемая Таратурой, спокойно и аккуратно взяла Вальтера Шиза. При задержании электрик произнес только одну фразу, и то лишь тогда, когда увидел за рулем автомашины инспектора Таратуру: «Хорошо, что это ты, черт возьми!» Его привезли в управление и ввели в кабинет Гарда. Он был совершенно невозмутим.

— Сначала я думал, — сказал Шиз, — что ребята от шефа, к чертовой матери! Даже испугался.

— А вам известно, кто ваш шеф? — улыбаясь, спросил Гард.

— Черт его знает! — ответил Шиз. — Не Дорон?

Комиссар опешил:

— Откуда у вас такие сведения?!

— Фредик сказал. Он парень головастый.

— Линда?

— Дэвид! Боже мой, куда вы запропастились? Я с ума схожу, а вам…

— Линда…

— Как будто меня не существует! После этой ужасной статьи, после фотографии — как вы могли, Дэвид! Но это не Майкл! Неужели это мой сын?!

— Линда…

— Что они сделали с Майклом? Я не узнаю его! Куда мне идти? Где этот купол? На острове Холостяков? Я немедленно…

— Линда!

— Но что я могу сделать одна? Бедная, несчастная женщина… Где Фред? Если он печатает статьи, то почему…

— Линда, дайте хоть слово вымолвить!

— Что толку от ваших слов! До каких пор вы будете морочить мне голову?!

— Успокойтесь, Линда! А Фред — вот он, рядом. Можете с ним говорить!

Дитрих кошачьей походкой вошел в кабинет Дорона.

— Ну? — коротко спросил Дорон.

— Сожалею, но… Гард исчез.

Дорон молча посмотрел на Дитриха.

— В четырнадцать двадцать семь он выехал с Таратурой из управления, — продолжал секретарь, — и мы его потеряли.

— Прекрасно, — съязвил генерал. — Честера еще не нашли, а Гарда уже упустили. Представить всех к орденам?

Дитрих не пошевелился, выражение его лица не изменилось. Казалось, никакие чувства не были ведомы этому человеку: ни страх, ни сострадание, ни ненависть, ни любовь. Автомат, вся сила которого — в безропотном автоматизме. Но Дорон, вероятно, все же отлично знал своего секретаря, если по каким-то совершенно неуловимым признакам понял, что тот сказал еще не все.