Василий Шахов: Тень Уробороса. Аутодафе

— Господа пассажиры, просьба приготовиться к таможенному досмотру!

— Какой еще таможенный досмотр! — фыркнула соседка Леаны, дородная медичка, с которой они шапочно познакомились во время полета.

Убедиться в том, какой именно это досмотр, путешественникам и экипажу «Меркуцио-6» пришлось всего через несколько минут…

Командир катера беспрекословно снял блокировку и поднялся навстречу вошедшим.

Их было пятеро, все мужчины, все люди. Биоробот внимательно изучал их лица, бросив безнадежную попытку определить по форме, к какому из подразделений ВПРУ принадлежат клеомедяне. Ему не раз приходилось общаться с местными пограничниками, но эти были одеты, говоря откровенно, очень странным образом.

Один из них заговорил на неизвестном наречии. Из всего, что он произнес, командир «Меркуцио» понял только слово «виза». Не смущаясь чуждости языка и абсурдности выдвинутого требования, «синт» предъявил вошедшим все необходимые документы.

— Что за новости? Пропустить, я Генри Живич, майор военного! — из-за спин в рубку протолкался дородный офицер Управления. — Вы тут кто такие?

Один из незнакомцев что-то ответил. Майор Живич уловил растерянность в глазах «синта»-командира, взгляд которого так заметался, словно биоробот обнаружил за спиной у него привидение. Что-то в звучании голоса незнакомца насторожило и самого Живича. Привыкший смотреть в лицо любому врагу, кем бы тот ни был, майор обернулся и увидел…

Алан все чаще смотрел на часы. Абсолютно бессмысленное действо. Спроси его кто-нибудь, сколько сейчас времени, он, чтоб ответить, обязательно поглядел бы на табло снова.

Космопорт Эйнзрога по сравнению с другими космопортами Содружества отличался редкой малолюдностью и разрухой. Нуждающиеся в полной реставрации, здания не были отремонтированы даже косметически.

Биохимику-землянину приходилось коротать время в припортовом ресторанчике «Аранич». Палладас усмехнулся про себя: в последние годы это стало входить у него в привычку — ждать кого-то у стойки, считать минуты и мух. Кстати, последних здесь летало в предостаточном количестве, такого засилья насекомых Алану не доводилось наблюдать даже в научно-популярных фильмах об Эсефе и его плотоядной флоро-фауне. Да и бармен был под стать заведению. Несмотря на благополучную внешность, в нем угадывалось что-то ненормальное: генетические мутации, виной которых являлась непосредственная близость атомия, не обошли стороной и этого бедолагу. Клеомедянин проявлял свою общительность, но время от времени зацикливался на мысли, повторяя одну и ту же фразу раз по пять кряду.

— Сказать, зачем приезжим столько барахла? — скалясь, спрашивал он Алана.

Биохимик отрывался от чтива и делал вид, что ему безумно интересно послушать очередную остроту собеседника. Воодушевившись внимательной позой Палладаса, бармен продолжал:

— Чтобы у нас на таможне их обтрясли до потрохов!

— Ха-ха, — резюмировал Алан, но клеомедянин его не слышал, заливаясь истовым хохотом.

— А что это вы читаете? — отсмеявшись, спросил он Алана.

Палладас и сам с любопытством изучил обложку книги, на которую кивал мутант.

— Хм… Ну это… из литературы Наследия, знаешь… Страшилка о парне-писателе, мучающемся творческим кризисом. [1] «Страшилка о парне-писателе…» — намек на сюжет романа Стивена Кинга «Мешок с костями».

— Это как?

— Ну, вроде как компьютера он стал бояться после смерти жены. Сядет текст набирать — тогда на кнопочки жали, чтобы это сделать — и тут же его воротит…

— Так хреново писал, что ли?

— Нет, ты меня не понял, — терпеливо объяснил биохимик. — Вся мистика в том, что придумывать книги он мог, а вот в электронный вид их перевести — не тут-то было… Уже пятьдесят страниц мучается, бедолага…

— Ого!

— Вот и я думаю: завел бы себе секретаршу — заодно бы и книжку напечатали… — Алан снова метнул взгляд на часы. — Вот же черт! Почему, интересно, не объявляют причину задержки «Меркуцио»? У меня ведь время не резиновое.

— Купите жевательную резинку «Уси-пуси» — и забудете о времени! — гоготнув, снова сострил бармен, а землянин по-прежнему откликнулся ничего не значащим «ха-ха».

Их содержательную беседу прервал взрыв. Это был усиленный в несколько раз голос диспетчера. Неудивительно, подумалось, Алану, что бармен туговат на ухо. Каждое слово отдавалось в животе, взбалтывая ту муть, которую на Клеомеде громко называли кофе.