Владимир Корчагин - Тайна таёжного лагеря

Да и до того ли было ему, вечно голодному, вконец изнуренному почти круглосуточной непосильной работой, постоянно находящемуся под дулом автомата зеку! Теперь у него была только одна проблема: выжить. Постепенно он потерял счет дням и месяцам, и в одну из наиболее суровых зим чуть было совсем не отдал Богу душу, лишь чудом дожил до весны. Но силы его были уже на исходе. Теперь он еле волочил ноги и отсчитывал последние дни, оставшиеся до того, как его самого повезут так, как он возил своих товарищей по несчастью.

Однако судьба уготовила ему нечто иное. В тот день он должен был поехать в лес за дровами. Обычно они ездили вдвоем. Но в этот раз напарника его свалил сердечный приступ. Пришлось ехать одному в сопровождении сержанта-конвоира. Сержант этот был знаком ему давно. Он не раз возил Сергея и в лес, и на реку и вроде даже по-своему сочувствовал зеку. Вот и теперь, усевшись на телегу и передернув ремень автомата, он коротко заметил:

— Давай на дальнюю делянку. Там, я знаю, оставались готовые чурбаны.

Где тебе одному с цельной лесиной справиться?..

— Спасибо, сержант. Я действительно еле на ногах держусь.

Больше они не произнесли ни слова. Но как только приехали на делянку, сержант неожиданно отложил автомат в сторону и сказал:

— Давай грузить вдвоем, чего уж там…

Но только они взялись за первую плаху, как странный гул раздался со стороны лагеря, а в следующее мгновенье уши пронзил ужасающий грохот и гигантский столб пламени взметнулся к небу, зависнув над тайгой подобно огненному смерчу.

В тот же миг бешено вращающийся вихрь безмерно уплотненного воздуха ударил Сергея в грудь, приподнял его над землей и сбросил вниз, в овраг.

Летя и кувыркаясь по крутому склону, Сергей попытался было еще ухватиться за растущие здесь кусты, но уже через секунду почувствовал страшный удар в голову и плечи и сразу провалился в жуткую звенящую черноту.

Очнулся он от едкого дыма, от которого першило в горле, не давая сделать полного вдоха. Сергей раскрыл глаза и увидел, что лежит на дне глубокой узкой расселины, а рядом с ним, буквально в нескольких сантиметрах от его лица, тлеет обуглившийся сук дерева, очевидно, свалившийся откуда-то сверху. Плечи и верхнюю часть спины все еще сводило от боли. Но руки и ноги двигались свободно, а голова была абсолютно ясной.

Он поднялся, сначала на четвереньки, затем во весь рост. Долго и мучительно карабкался вверх. Но что это?! Леса, того густого таежного леса, который занимал весь окоем, простираясь от горизонта до горизонта, больше не было. Всюду, куда он мог проникнуть взглядом, торчали лишь тлеющие пни да обгоревшие стволы когда-то могучих сосен и кедров. В воздухе стоял удушливый запах гари. Мглистая пелена не позволяла ему оценить всего масштаба происшедшей катастрофы, но и то, что он мог видеть, наталкивало на мысль, что пожар бушевал здесь не один час, и только глубокая трещина спасла его, потерявшего сознание, от огненного шквала, пронесшегося над самой головой.

Но что теперь делать? Куда пойти?

От лагеря, похоже, не осталось и следа, как от всех, кто там еще оставался. Счастье, что его послали за дровами, и он угодил в эту спасительную расселину. Впрочем, счастье ли? Там, в лагере, все погибли, видимо, в одно мгновенье. А что ждет его? Тоже смерть. Только длительная, мучительная смерть от голода в этой выжженной безжизненной пустыне.

Он еще раз с тоской обвел взглядом мрачный удручающий ландшафт и вдруг услышал стон. Стон человека!

«Боже, это еще что?» — пронеслось в его воспаленном мозгу. И лишь минуту спустя он вспомнил, что был не один. Что вместе с ним был сержант-конвоир. Где же он?

Сергей лихорадочно обшарил глазами почерневший склон оврага и тут же увидел торчащие из-под обгоревших кустов знакомые ему хромовые сапоги.

— Сержант! Сержант!!! — крикнул он, раздвигая кусты. — Ты жив?

— Ох, не знаю… Болит! Воды… Там, во фляжке… Вроде, было еще…

Сергей подскочил к распростертому на земле сержанту, пытаясь выволочь его из кустов. Но тот лишь слабо качнул головой, закашлялся, изо рта у него показалась кровавая пена:

— Не надо… Не трожь меня… Только… Воды…

Сергей нащупал на ремне сержанта флягу, поднес ее ко рту своего бывшего конвоира. Тот сделал несколько глотков и снова заговорил:

— Слушай меня… Куртыгин. Так ведь твоя фамилия? Так вот что… Это в лагере взрыв… Я знал, что так будет. Я многое чего знал… Такого, чего не знал почти никто. А теперь… Теперь уж совсем никто ничего не узнает. Но надо, чтобы узнали… Только я… Только я уж совсем… А ты… Ты похоронишь меня? Похоронишь, как человека?