Андрей Бондаренко: Метель

«Молодая женщина, одетая в скромное домашнее платье, отвернувшись от окна, сидит за столом и что-то старательно пишет гусиным пером на листе бумаги», – сообщил бдительный внутренний голос. – Лица не видно, но нет никаких сомнений, что это наша Мария Гавриловна. Кто же ещё? Давай, братец, действуй! Не тяни бродячего кота за облезлый хвост!».

Тяжело вздохнув, Петька свесился с вишнёвого ствола и осторожно постучался костяшками пальцев в оконное стекло. Свеча тут же потухла, бархатная штора чуть заметно закачалась-задрожала.

«Девица проявляет девичью осторожность», – понял Пётр. – «Затушила свечу и теперь пытается из-за шторы высмотреть лицо ночного гостя. Хорошо ещё, что Маша не закричала и не подняла тревоги. Пришлось бы тогда долго и нудно объясняться с её папенькой и маменькой…».

Заскрипели петли, осторожно – на пару сантиметров – приоткрылось окошко, и девичий голосок негромко спросил:

– Владимир, это ты?

– Не совсем, – неуверенно пробурчал Петька, в глубине души презирая самого себя за нежданную робость. – Я, э-э-э, хороший приятель прапорщика Владимира Николаева, его верный и убеждённый соратник по охотничьим забавам…. Мне надо срочно переговорить с вами, милая Мария Гавриловна, – после короткого молчания добавил – постыдно жалким и просительным голосом. – Очень надо переговорить…. Пожалуйста…

– Залезайте, – девушка широко распахнуло окно. – Только, пожалуйста, не упадите, ради Бога.

Он перебрался с дерева на деревянный приступок, шедший по всему периметру дома и отгораживающий первый этаж от второго, ухватился за распахнутую и надёжно закреплённую резную ставню, осторожно ступил на подоконник, а затем неловко спустился на досчатый пол комнаты.

– Что же вы такой большой, тяжёлый и шумный? – тихонько возмутилась Мария Гавриловна. – Перебудите всех вокруг…. Что люди подумают про меня? Прикройте окно, проходите, садитесь, сейчас я зажгу свет, и мы с вами поговорим.

Пётр осторожно уселся, обхватив руками колени, на краешек скрипучего стула и понял, что очень – до дрожи во всём теле – волнуется.

«Сейчас, наверное, опять начнёшь позорно – через каждое второе слово – заикаться и нести непередаваемую чушь», – откровенно заскучал внутренний голос. – «Словно бы рот забит – под самую завязку – комковатой манной кашей. Тьфу, на тебя, братец! Сколько же можно – строить из себя робкого и трусливого скромника? Смелее надо быть! Напористее! Ты же – в настоящий жизненный момент – являешься бравым гусарским подполковником, а не вшивым экономистом московского «Водоканала», чёрт дери…».

Девушка, с минуту пощёлкав кресалом, зажгла тоненькую восковую свечу, вставленную в гнездо старенького серебряного подсвечника, вторую, третью, после чего обернулась и пристально посмотрела на ночного гостя.

Петька бестолково вскочил на ноги и, ничего ещё не понимая, потерянно забормотал:

– Вы – кто? Как вас зовут? Что здесь происходит?

«Я вижу перед собой высокую девушку, гораздо более высокую, чем та, в деревенской церкви», – старательно доложил внутренний голос. – «Волосы чёрные, кудрявые, лицо бледное, слегка вытянутое, глаза тёмно-карие…. Нет, данная девица ни капли не похожа на нашу Марию Гавриловну! Ни капли! Как всё это понимать, а? Видимо, образовалась очередная запутка. То бишь, наметилась новая хитрая головоломка…».

Барышня непонимающе и чуть испуганно отшатнулась в сторону и вежливо представилась:

– Мария Гавриловна Радостина. А вы, сударь, кого ожидали увидеть перед собой? Кстати, ваше лицо мне, определённо, знакомо.…Нет ли у вас сына – двадцати с небольшим лет от роду? Или, допустим, племянника?

– Племянника нет, и, увы, уже никогда не будет. Сын? Надеюсь, что родится когда-нибудь…. Простите, но вынужден срочно откланяться. Приятно было познакомиться и всё такое…. Но, извините, очень и очень тороплюсь.

– Как? Уже уходите? Вы же хотели поговорить со мной…

– Ничего не получится, – Пётр вновь приоткрыл окно и забрался на подоконник. – Произошла досадная ошибка…. Нет, лично вы, милая Мария Гавриловна, здесь абсолютно не причём. Как, впрочем, и уважаемый Александр Сергеевич….

– Какой ещё Александр Сергеевич?

– Пушкин, конечно же…. А у вас, поверьте, всё будет хорошо. И, даже, отлично. В урочный час, уже после войны с Наполеоном, вы непременно повстречаетесь со своим Петром Бурминым, выйдете за него замуж, нарожаете детишек…. У меня будет к вам всего одна крохотная просьба, добрейшая Мария Гавриловна.