Владимир Гусев: Охотник на вирусов

– Какие-то спорадические сбои? – вынужден подсказать я.

– Да, что-то в этом роде. Время от времени задачи вдруг перестают идти и начинается такая катавасия...

Белобоков сбрасывает в ящик стола стопку распечаток, потом смотрит на чистую страничку перекидного календаря. На этот раз я более терпелив.

– В общем, начинается какой-то странный генереж. Все закольцованные машины словно с цепи срываются. Ни ввести в них ничего нельзя, ни вывести. А линии связи, между прочим, переполнены информацией!

Он решил сам во всем признаться. Не дожидаясь, пока я задам каверзные наводящие вопросы.

– То есть сеть неисправна. А вы не предпринимаете никаких мер.

– Ну, зачем же так резко... – пожимает плечами Белобоков. – Машины все тесты проходят без сбоев, в них я уверен. Это «кольцо» виновато. Что-то у них не ладится с обменом. Но по прошествии некоторого времени – когда часа, когда трех – работоспособность «Эллипса» полностью восстанавливается. Снова начинают идти задачки, скрипеть принтеры... Словно бы ничего и не было. Как приступ лихорадки, знаете? Потрясет, потрясет – и опять ничего.

– А Михаил Олегович знает об этом?

– Ну конечно! Только я три докладных ему написал по этому поводу.

– И что директор?

– Говорит, сообщил куда следует. Принимают меры. Интересно будет узнать у него, какие именно.

И почему он не сказал мне при встрече ни о мерах, ни о причине, вызвавшей их. Не нравится мне ваше поведение, Михаил Олегович! Более того, оно вызывает подозрения!

Белобоков озабоченно смотрит на часы.

– Да вы и сами можете пронаблюдать. Приступ должен начаться через десять минут, ровно в полночь. Словно бес вселяется в наши компьютеры. А как изгнать его... Разве что попа пригласить и святой водой терминалы окропить, – криво усмехается начальник смены в аккуратно подстриженные усы. У них что, все мужчины усатые, что ли?

Дверь в каморку вдруг широко распахивается, и на пороге появляется девушка. Светлые волосы ее влажно блестят, плащ потемнел и набух от влаги. На лице двумя слезинками застыли дождевые капельки. Они притягивают мой взгляд, словно магнитом.

– Ой, Виктор Алексеевич!.. Я никак не могла раньше, честное слово! Да еще этот дождь... Я на такси приехала, – оправдывается девушка, для убедительности широко раскрывая и без того огромные глаза. Именно от них-то я и не могу оторвать взгляд, а вовсе не от капелек.

– Во-первых, здрасьте! – насмешливо отвечает начальник смены. – Во-вторых, познакомься: инспектор Управления Полиномов Павел Андреевич. И если он сообщит в рапорте, что производственная дисциплина хромает на обе ноги, Михаилу Олеговичу будет трудно отстоять нашу квартальную премию. А это – Элли, лучший программист центра.

– Ну, так уж и лучший... Надеюсь, инспектор не станет ябедничать? – полуспрашивает-полуутверждает Элли, и я вдруг с ужасом понимаю, что готов тут же выполнить любое, самое сумасбродное ее приказание. Любую, самую фантастическую просьбу. Любое, самое потаенное ее желание... Споткнувшись на этом двусмысленном слове, я вновь обретаю утраченный было дар речи.

– Не наябедничаю, – говорю я хрипло. Но у Элли в этом нет никаких сомнений: она уже вьшорхнуда из каморки, оставив дверь приоткрытой. Стрекотание

принтеров становится громче и окончательно выводит меня из транса.

– Я хотел бы посмотреть, как начинается приступ «лихорадки».

– Если он будет сегодня, – хмуро говорит Белобоков, вставая.

Мы выходим из кабинетика, и я сразу же отыскиваю глазами Элли. Она – в «тихой» комнате, отгороженной от машзала стеклянной перегородкой. Прозрачная – и призрачная! – защита от шума. Скорее психологическая, чем физическая. Несколько письменных столов, две «персоналки»... Элли крутит диск телефона. Видимо, абонент занят, и это очень раздражает ее. Скользнув по мне невидящим взглядом, она швыряет трубку на рычаг и сердито барабанит пальцами по стеклу, покрывающему стол. Хотел бы я быть тем человеком, которому бросается звонить красивая девушка, даже не успев привести себя в порядок. Мокрые волосы слиплись висюльками, лицо еще не высохло... А все равно – хороша!

– Я сейчас... – говорит мне извиняющимся тоном Белобоков, входя в «тихую». В левой руке его – толстая пачка распечаток. Сделав вид, что не расслышал, я проскальзываю следом.

Элли подсела к «Нестору» и лихорадочно вводит в него какую-то программу. Что она, наизусть ее помнит? Или это короткий стандартный тест, сам по себе влезший в долговременную память, размещенный в этой очаровательной головке? Начальник смены раскладывает распечатки на столе в дальнем углу комнаты. Я, заложив руки за спину, задумчиво бреду, огибая стоящие на дороге стулья, в его сторону. Поравнявшись с работающим «Нестором», медленно поворачиваюсь, невзначай задерживая взгляд на дисплее...