Пьер Немур - Ненужный мальчик

– А что делает твоя мама?

– Не знаю. Она не работает. Ходит все время куда-то.

И на этот раз полное безразличие в голосе.

– Где ты живешь? Это няня приводит тебя в школу?

– Мы живем на улице Верже, прямо по другую сторону парка Монсо. А няня – это Флора, португалка. Она хорошая, только от нее сильно пахнет…

Через переднюю дверь проникает слабый луч света. Из кабины доносятся голоса. Людей, должно быть, трое: двое, которые совершили похищение, и водитель фургона. «Рено» движется – медленно, как и всегда в Париже с его перекрестками, красными сигналами светофоров, пробками. Потом он словно набирает крейсерскую скорость.

«Выехали за город на кольцевую дорогу», – думает Мари-Клод.

Она никак не придет в себя от удивления, которое вызывает у нее спокойствие ребенка, притулившегося рядом. Он даже взял ее под руку, и они сидят, как двое влюбленных на городской скамейке. Впрочем, Мари-Клод предпочитает такой вариант крикам, слезам, истерике. И все же она испытывает потребность утешить мальчика.

– Знаешь, Фабиен, – объясняет она, – дело и впрямь серьезное. Но ты слушаешь радио, смотришь телевизор и знаешь, что такие вещи случаются. Эти бандиты хотят лишь получить деньги твоего отца. Они отпустят тебя, как только он заплатит выкуп.

Она не смеет сказать, что полиция может помешать этому, не смеет говорить и о том, что ожидает ее.

– Ты хочешь сказать, они отпустят нас, – поправляет Фабиен своим ясным и твердым голосом умного ребенка. – Я откажусь уйти без тебя. В конце концов ты из-за меня сюда попала.

Ее трогают эти серьезные рассуждения и храброе обещание.

– Во всяком случае, надо набраться терпения, сохранять спокойствие, и, главное, не следует бояться.

Он отнимает свою руку, и она слышит, как он с удивлением спрашивает:

– Но с чего ты взяла, что я боюсь? Мари-Клод в темноте хмурит брови. Есть что-то в этом парнишке не совсем обычное. Она высказывает мысль, которая пришла ей в голову немного раньше, в «ланчии»:

– Действительно, ты, кажется, не боишься. Похоже далее, что это приключение тебя забавляет.

Он пожимает плечами.

– Не то чтобы очень. Но я думаю о родителях… И они тоже запомнят день моего десятилетия. Он обойдется им в копеечку.

От возмущения у нее перехватывает дух, и она не сразу находит слова.

– И это все, что ты можешь сказать?

– Мне-то, – отвечает он, – на это дело начхать, но они просто на стену полезут.

Она угадывает психологическую драму.

– Значит, ты не любишь своих родителей? Следует ошеломляющий ответ:

– Ну… Они, наверное, не хуже, чем другие. По правде говоря, я их почти не знаю. – И, меняя тему, он спрашивает: – Скажи… ты представляешь себе, где мы?

В щель между створками дверцы свет почти не проникает в кузов фургона. Мари-Клод освещает циферблат своих часов.

– Откуда я могу знать? – говорит она. – Вот уже двадцать минут, как мы едем без остановок. Должно быть, мы проехали по кольцевой дороге и выехали на автостраду, но на какую?

Этот важный вопрос не очень волнует Фабиена.

– Послушай, – перескакивает он на другое, – в школе Сен-Блез, наверное, жуткая суматоха поднялась. Думаешь, мои родители знают?

– Сейчас уже наверняка, – отвечает Мари-Клод. – Они, должно быть, с ума сходят от волнения. Но, – добавляет она удовлетворенно, – полицию тоже оповестили, не беспокойся.

– Здорово храбрые эти типы – проделать такую штуку средь бела дня на глазах у кучи людей. Ты не находишь?

Молодая женщина приходит в некоторое замешательство. У нее нет опыта общения с десятилетними детьми, но каким будет этот, когда вырастет? Неожиданно она отвечает ему, как своему ровеснику:

– Действительно храбрые. Но я предполагаю, у них были и другие возможности похитить тебя. Раз они выбрали это время и это место, значит – если только они не полные идиоты, – у них была на то причина.

Фургон сбавляет скорость, останавливается, вновь трогается. Повороты более крутые, ход неровный. Часы Мари-Ююд показывают пятнадцать минут одиннадцатого. Прошел час с четвертью с того момента, как были похищены школьник Лефевр и женщина-полицейский Жанвье. Час и две или три минуты – после пересадки в Булонском лесу. Считая путь по городу, фургон проехал семьдесят – семьдесят пять километров.

Поворот, толчок, как будто машина переехала через канаву, остановка, задний ход. Хлопают дверцы. Оба пленника ждут несколько секунд, затем задняя дверца открывается. Чернокожий в голубом костюме с пистолетом в руке объявляет: