Никита Калинин - Под сенью исполинов

Но если он ест эти грибы, то наверняка и воду пьёт тут же?..

Впереди Вика опять увидела аналогичный тоннель, начинавшийся резким спуском. Если их все проделал абориген, то… сколько же времени у него на это ушло?!. Он столько не жил.

Она старалась не думать о похитителе. Ни о том, кто он. Ни, тем более, как он выкрошил из тела горы столько породы. И зачем. Очень хотелось верить, что впереди ждёт свобода. Даже не выход наружу — свобода. Уж лучше сгинуть в подземелье, чем…

Вика не заверещала лишь каким-то чудом — в пройденном ею коридоре мелькнула тень! Задрожав тоненьким телом, она как стояла, таки осела на пол; от страха перед глазами поплыли тёмные круги. Но стоило ей вспомнить лицо аборигена, и откуда-то вдруг взялись силы.

Как она оказалась на вершине выступа, разделявшего пещеру на озерцо и «сад», Вика не поняла. Вскарабкалась, точно перепуганная насмерть мышка — ловко и бесшумно. Прижалась всем телом к тёплому камню и затаила дыхание. Сердце глушило пуще перфоратора какого-нибудь, за его ударами не слышалось ничего. Или то была просто тишина?..

Свет пещеры пал на худое лицо, сделав его мертвецки-бледным. Это был он!! Абсолютно голый, абориген медленно, по-хозяйски прошёл к озерцу и сел у самого его края. Вика видела каждое его движение. Даже мимику могла различить.

Парень наклонился, зачерпнул воды и поднёс к губам. Звук падающих капель наполнил пещеру, девушка сглотнула болезненно-сухой комок. Пил он долго, небольшими порциями. Неторопливо, смакуя. Словно знал, что где-то притихла беглянка и мучается жаждой, глядя на него.

Абориген встал и направился в сторону сада; Вика следила на ним взглядом. Она и думать не могла, на что наткнётся в следующую секунду!

Прямо напротив неё, на стене в наклонной нише полулежала женщина!.. Как она не заметила её?!.

— Они убили… нашу Джесс… Слышишь, Катенька?..

Голос аборигена, холодный и острый, как топор мясника, заставил Вику сжаться. Мало того, на неё мёртво смотрела Катерина Ульянова! Лицо женщины частью представляло собой бурую массу с зияющим чёрным провалом глазницей. Вся правая сторона её тела была сильно изуродована, грудная клетка вдавлена, а рука по локоть отсутствовала. Трипольский говорил, что она пропала под завалом ещё в первую разведку… И в её облике в колонию вошёл мимик.

— Мы опять… с тобой вдвоём. Как мы… будем говорить… со старухой… без Джесс?..

Парень замер около одного из клещей, сорвал гриб. Съев, сорвал второй.

— Знаешь… они мне… даже нравятся. Они как… слепые котята. Ты помнишь… кто такие… котята, Катенька?..

Вика зажала рот, подавив предательский писк. Слёзы потекли по пыльным щекам, но оторвать взгляд от обезображенного трупа было выше её сил. Единственный глаз взирал точно на неё, словно Катерина видела Вику. Но молчала. По-женски.

— И они… забрали её… Я не успел… Почему погибла… ты?.. С тобой… проще. Мы бы… уже были… богами, Катенька.

Откуда-то справа донёсся вдруг странный звук: не то бульканье, не то чавканье. Абориген повернулся, прислушался. Звук вскоре стих.

— Черви тоже… сбились… Слышишь?.. В этот час… их не должно… быть тут. Всё они… виноваты. Дитя в смятении!.. Дитя чувствует… саранчу!.. Я смог бы… помочь, но… старуха!.. Она… не позволяет!.. Ты слышишь?..

Вика обмерла. Он не добавил «Катенька», и ей показалось, что абориген сейчас влезет на уступ и стащит её. Но в тишине прошла минута, затем вторая. Он что-то делал внизу, Вика не смотрела, боясь непроизвольно пискнуть и выдать себя.

— Дитя верит… женщинам… Вход откроется… если прикоснётся… женщина. Мать!..

Вика заметила, что из дыры в стене поодаль выскользнула тень. Привиделось движение сотни ног, длинное подвижное тело… Перед глазами потемнело, дыхание спёрло.

— Ты пахнешь!..

Она вздрогнула. Из-под ноги вылетел камешек…

Бульк! — разнеслось на всю пещеру. И опять тихо. Абориген не говорил, а Вика боялась не то что посмотреть где он, и дышать-то старалась через раз. Казалось, что даже дрожащие пальцы стучат по камню слишком громко…

Он навалился откуда-то сверху, разом. Придавил, схватил обе её руки в свою, вытянув вперёд так, что зажгло сухожилия. Горячее пряное дыхание обожгло щёку, Вика не смогла даже закричать, беспомощно обмякнув.

— Пахнешь!..

Сильным рывком он стянул с её бёдер штаны и тут же вновь придавил собою, больно стиснув ладонью лицо и почти перекрыв кислород. Сознание отключилось на миг, но боль внизу живота вернула Вику в кошмар подсвеченной голубым пещеры.