Никита Калинин - Под сенью исполинов

Бёрд махнул: «вперёд». Нечаев чувствовал себя неловко, подчиняясь пусть и тактическим, но всё же командам Майкла. Полчаса назад он почти счёл его предателем.

«Пешие» благоразумно не приближались к «Осе» у шлюза, возложив проверку на углепластиковые плечи американца. Тот недолго пробыл рядом. Выпрямился и сложил руки крест-накрест.

Переборка в командный пункт отказалась открываться, Бёрд отодвинул её, приложив немало усилий.

— Всё уже украдено до нас… — пробубнил невесело Роман.

Командный пункт оказался пуст: ни ЭВМ, ни мониторов, ни даже кресел не было в нём. И чист, словно квартира после переезда добросовестных съёмщиков. Вот и всё. Ещё одна надежда вызвать челнок рухнула окончательно.

— Кабель, командир!

Иван указал на борозду по потолку, идущую от стыковочного шлюза в сторону столовой и ангарного отсека. Кто-то поработал «Кротом», пряча силовую линию. Но на кой она вела в гору? За шлюзом ведь скала!

И в ту же секунду они услышали крик.

— Вика! — Иван ринулся к шлюзу и ударил ладонью по слабо светящейся панели.

Он глухо охнул, а рука его повисла плетью. Судя по тому, что он отрывочно, с нажимом на нужные слова матерился, больно было очень. Роман осмотрел ловушку. Едва ли целью было ранить или, тем паче, убить незваного гостя. Скорее, это была своего рода сигнализация. Радовало, что сигнализировать уже некому…

Космопроходцы отступили — за дело взялся Бёрд. Пока он боролся с куда более упрямой переборкой, Роман обратил внимание на сидящую рядом «Осу». По ней было заметно, что когда-то местное светило нещадно жгло её краску.

Вскоре Бёрд справился со шлюзом, и они увидели рукотворный тоннель в скале, начинавшийся крутым спуском. Перед Майклом встал выбор: либо идти тоже пешим, либо постоянно пригибаться. Посовещавшись, космопроходцы решили не лишать себя в случае чего поддержки «Осы».

Впереди была развилка, и путь прямо быстро обрывался тупиком. Тоннель ниже вывел их в широкую пещеру с достаточно высоким потолком — выпрямился даже Бёрд. Вдоль стен стояли собранные не пойми из чего столы, стеллажи со всевозможными приборами и инструментами — всё, чего не хватало в модулях, было тут. По центру громоздился странный шатёр, изнутри которого происходило тихое, мерное гудение.

Нечаев покосился на Ивана, тот, поймав его взгляд, кивнул — космопроходцы узнали звук работающего реаниматора.

Нечаев осторожно отодвинул один край и заглянул.

— Мать моя…

На потускневшем от времени аппарате лежала женщина. Обездвиживавшие её ремни давно вросли в кожу, руки и ноги омертвели, тело и лицо кое-где в старых, загрубевших гематомах, а рыжие вьющиеся волосы были небрежно острижены. Она не шевелилась, но дышала.

Внутри шатра было ощутимо теплей. Рядом с реаниматором стояли несколько стеллажей. На них Роман обнаружил сухие смеси, воду в знакомых контейнерах и ёмкости, судя по всему под испражнения. И неостерон. Целых семь флакончиков.

— Это Джессика Бристоу… — тихо, почти неслышно прошипели динамики экзотела Бёрда, заглянувшего внутрь лишь мельком.

Силовой кабель, питающий аппарат, вёл на противоположную сторону шатра. Роман выглянул и увидел самодельную решётку из стоечных дуг, за которой просматривалось явное голубоватое свечение. Туда и устремлялся кабель.

— Что он делал с ней?

Иван внимательно просмотрел настройки реаниматора и набор препаратов, которые вводились женщине. По лицу парню заходили желваки.

— То же самое делали со мной. Он поддерживал в ней жизнь на грани. Для чего это делал он — не знаю. Возможно, если уменьшить дозу подаваемых наркотиков, она очнётся.

— Делай, — кивнул Роман, благоразумно не спрашивая Ивана где это он успел полежать на реаниматоре, да ещё и на грани жизни и смерти. Догадаться было несложно.

Иван что-то нажал на блёклой панели аппарата. И в это же самое время Роман услышал голос. Сознание запротестовало, пронзённое призрачной болью: опять!..

Командир резко откинул полы шатра и вышел на голос. На серый с прожилками камень за решёткой легла длинная, изящная тень. Она росла, приближалась. И пела…

Щёку кольнуло. Стиснув зубы до тупой боли, Роман неотрывно глядел, как из-за поворота выходит Ольга. Тонкая. Прекрасная. Родная. Голос её легко проникал сквозь фальшивый частокол сарказма и ядом втекал в душу. Терзал. Травил. Жёг.