Эрве Жюбер - Кадриль убийц

Оставшись одна, она смогла разжать руку и разглядеть сломанные ресницы, лежавшие на ладони. В других обстоятельствах она бы завладела глазами Мэри Грэхем, не задавая лишних вопросов. Но с Мартино и Симмонсом за спиной, даже беседуя с ними о достоинствах их методик, она предпочла не искушать Дьявола или кого другого.

— А теперь посмотрим, что вы видели, мисс Грэхем, — сказала Роберта руке, прежде чем сжать ее в кулак.

Холл «Савоя» был огромен, как бильярдный зал в академии. На имя Моргенстерн были заказаны апартаменты принца Эдуарда, занимавшие целый угол здания со стороны Темзы и набережной Виктории. Грум довел колдунью до двери и исчез, не ожидая чаевых.

Роберта осмотрела две богато меблированные гостиные, вызывающе шикарную ванную комнату и спальню с кроватью. Сценки из кованого железа, живописующие животные нравы, на ее спинках могли разогреть любое воображение. На Темзу выходил просторный балкон. Несмотря на серость лондонского дня и затягивающие Ист-Энд дымы от тяжелых барж, плетущихся по реке, и от труб фабрик, вид был потрясающим. «Искусственный, но уникальный», — подумала Роберта.

Прогулка от Лондонского моста до «Савоя» утомила ее. Лондон Палладио выглядел более правдивым, чем настоящий, а улицы выматывали. Колдунья ни на секунду не ослабляла внимания, чтобы успеть увернуться от экипажей, которые неслись прямо на прохожих и лавировали среди возбужденной, шумной и разнородной толпы. Дойдя до «Савоя», она прокляла эту эпоху и ее неудобства.

Роберта хотя и была колдуньей, но прагматичности не теряла. Палладио удалось его предприятие: на целый час она полностью забыла о существовании тверди земной и чудного города Базеля.

Обручи ее платья издали скрежет искореженного металла, когда она хотела сесть на кровать. Она скинула его и улеглась, чтобы отдышаться. На потолке красовалась роспись — ангелочки, играющие с летающими рыбами.

Роберта встала и отправилась в ванную, чтобы ополоснуть лицо. И тут заметила рядом с туалетным столиком громадный кофр. На нем лежала ее полотняная сумка, украшенная рисунками цветов. Она открыла чемодан-вешалку, в котором висело несколько платьев и лежали шляпки. Внизу стояли туфли, тапочки, а на полке высилась груда носовых платков с вышитыми инициалами.

На туалетном столике лежала визитная карточка: «Добро пожаловать в Лондон, мисс Моргенстерн. Буду иметь удовольствие видеть вас завтра в полдень на завтраке на пленере в нашем Хрустальном Дворце». Подпись: Палладио. Роберта положила визитку на место.

Удивительно со стороны графа… У него была репутация миллиардера-отшельника, сухого и бесчеловечного. Похоже, ее создали таблоиды, которые Палладио не раз объявлял своими заклятыми врагами… Человек, которого поносит желтая пресса, не мог быть совсем пропащим, сочла колдунья.

А что могло означать выражение «завтрак на пленере»?

Роберта дошла до стола с резными ножками, похожими на небольших драконов. На столе ее ждала папка с гербами исторических городов.

— Спасибо, Симмонс, — сказала она, беря ее в руки.

Роберта порылась в сумке и достала из нее досье Грубера. Бросила обе папки на кровать и открыла, чтобы сравнить содержимое.

Из дела Симмонса она узнала, что Мэри Грэхем стала жительницей недавно и что она любила порезвиться в постели. Она жила на солидное наследство, полученное на континенте. Опрошенных свидетелей можно было пересчитать по пальцам одной руки. Бобби, поздно вечером столкнувшийся с Грэхем на Вестминстерском мосту. Многие клиенты «Черного пса» помнили о пьяной девушке, которая, похоже, кого-то ждала. Никто не видел, как она покинула таверну. Никто не видел ее убийцу.

Роберта вздохнула. Досье Симмонса было столь же пустым, что и досье Грубера. Но с чего-то надо было начать. С чего-то более существенного, чем не поддающиеся проверке отпечатки Симмонса или романтические предположения Мартино.

Колдунья открыла крохотную коробочку для румян, куда уложила ресницы Мэри Грэхем. Извлекла из своей сумки кисет, рисовую бумагу и мундштук. Произнесла над ресницами заклинание, и они сгорели, оставив кучку черного пепла. Она скрутила сигарету, высыпала содержимое коробочки для румян в темный табак и тщательно разгладила белый цилиндрик. Воткнула его в мундштук и направилась к балкону, захватив по пути из чемодана пончо. Закуталась в шелковистую ткань, уселась в плетеное кресло и поднесла визуальную память Мэри Грэхем к губам. «Побольше мужества, девочка», — подумала Роберта. Потом громко обратилась к Темзе: