Саймон Грин - Нехоженые тропки

— Как ты можешь быть настолько уверен в этом? — спросила Сьюзи.

— Я чувствую, — ответил я. — Я знаю это так же, как знаю свое собственное имя. В нашем времени они будут Силами и Владыками, а многие из их потомков станут вампирами, оборотнями, гулями и прочими хищниками Темной Стороны.

— У меня есть несколько действительно мощных гранат…

— Нет, Сьюзи.

Она фыркнула, а потом сосредоточилась на чудовищных созданиях, взмывающих и падающих Лилит. — Что ж, — наконец сказала она. — Дети Лилит. Твои единокровные братья и сестры. Они — аудитория, которую она ждала.

Лилит оглядывала корчащуюся, пульсирующую толпу перед собой, и ее широкая улыбка была столь же холодной и отстраненной, как и она сама. Она, наверное, о чем-то думала, о чем угодно. Наконец, она совершила несколько кратких яростных жестов, и толпа раскололась надвое и отступила назад и в стороны, когда Лилит нахмурилась, концентрируясь, и произнесла еще одно Слово. Даже ее чудовищные дети съежились от его звучания, а я почувствовал, как сама реальность и задрожала, поскольку Лилит вложила в него свою жуткую волю. Весь лес, как живое существо, шевелился и стонал от боли, а потом, лишь за один ужасный момент, Лилит дала жизнь Темной Стороне одним усилием воли и решимости.

Огромный город внезапно заполнил пустошь от края до края, сияя ярко, как солнце, массивный и витиеватый, единственное в своем роде создание чуда и красоты. Это было зрелище, состоящее из больших сверкающих башен и массивных мерцающих куполов, тонких простых дорожек и безумно изящных дворцов — великолепный идеальный город, творение из снов, воплощенное в реальности в камне и дереве, мраморе и металле. Он был великолепен, как города, которые мы представляем, мечтая об отдаленных местах. Все его формы были изогнутыми, гладкими и округлыми, почти органичными, здания возносились и опускались, как волны искусственного моря, и ни одно из них не было похоже на другое. Город, созданный Лилит, было нечеловечески прекрасен и порочен — как и она сама.

— Это… совсем не то, чего я ожидала, — сказал Сьюзи. — Он ошеломляет. Город света и сияния. Как могло что-то столь изумительное стать в нашем времени прогнившим городом?

— Потому что перед нами не город, — сказал я. — Это — идеал. Никто в нем не живет. Никто никогда не жил. Это — просто скелет, стерильное неизменное место, созданное, чтобы смотреть и восхищаться, а не жить — даже если Лилит еще этого не осознала. Большинство пропорций не соблюдены, ничто не может быть вместе, вот те башни, например, стоят лишь потому, что Лилит верит в это. Улицы, наверняка, никуда не ведут, и я сомневаюсь, что оборудовала хоть одну комнату практическими аспектами жизни — обычными входами и выходами, сточными трубами и мусоропроводами. Нет… это — тупик похожий на красивое кладбище. Разве ты не чувствуешь его безразличие? Это — лишь идея Лилит о городе, фантазия, вставленная в реальность. Неудивительно, что Человечество в конечном счете разрушит все это и построит новое.

— Идеал, — медленно сказала Сьюзи. — Как человеческое тело, которое она сделала для себя?

— Хороший вопрос, — ответил я.

— Но… что легло в основу этого города? — спросила Сьюзи, сильно нахмурясь. — Вокруг еще нет никаких человеческих городов, чтобы вдохновить ее.

— Еще один хороший вопрос. Не думал, что ты обратишь внимание. Предположим… что это может быть материальным отражением известных ей мест. Рай, Ад, Эдем. Земная версия духовного идеала. Прото-город, существующий исключительно в нашем воображении, проблеск ожидаемого лучшего места… Знаешь, Сьюзи, мы начинаем слишком погружаться в философию.

— Ага, — сказала Сьюзи. — В этих водах можно утонуть.

— Посмотри на звезды, — внезапно сказал я. — И луну, сияющую сверху на новую Темную Сторону. Они все те же — обычное естественное вечернее небо, которое мы видели еще до появления Лилит. Ничего не изменилось. И это не те звезды и луна, которые мы привыкли видеть на нашей Темной Стороне.

— И?

— И я не думаю, что наша Темная Сторона обязательно находится на том месте, где по нашим предположениям она всегда была.

Я бы развил свою мысль далее, но внезапно Лилит внезапно повернулась и обратилась к своему собранному потомству. Ее неестественно тихий голос возвысился, сильный, твердый и вибрирующий, и лишь отчасти человеческий. Или женский. Она говорила на том старом, древнем языке, который предшествовал Человечеству. И я понял каждое ее слово.