Евгения Грановская - Иероглиф смерти

Повернув голову, Мария с ужасом смотрела на журнальный столик, на котором он заранее разложил все, что должно было понадобиться: нитки, иголки, скальпель, хирургическую пилу, флакон с эфиром.

– Игорь Соболев… Мне и в голову не могло прийти, что за всем этим стоишь ты.

– Да. И это меня удивило. Ваш послужной список вызывает восхищение. Должно быть, вы слишком сильно переутомились, Мария Александровна. Или чересчур сильно увлеклись кодеином. В противном случае вы бы без особого труда узнали, что до того, как поступить в университет, я учился в медицинском институте. Во время практики, которую мы проходили в хирургическом отделении Первой градской больницы, я переоценил свои силы, не выполнил указание наставника и убил пациента. Был суд. Мне дали три года условно и запретили заниматься врачебной деятельностью. После этого мне пришлось заново строить свою жизнь. Вы могли все это узнать, Мария Александровна. Но вы не узнали.

– Зачем ты это делал? – спросила Маша.

– Делал что?

– Зачем ты убивал девушек?

– Вы знаете, зачем. Я любил ее. И они должны были ответить за ее смерть. Эльзу всерьез интересовал китайский обычай «мести через самоубийство», и я… – Он запнулся. – И я решил сделать так, чтобы она была мной довольна.

– Багиров был в курсе? – спросила Маша.

Игорь Соболев покачал красивой, аристократичной головой:

– Нет. Я не собирался посвящать его в свои планы. Это была моя работа. Он для нее не годился. Все, что он мог, – это похитить труп Эльзы, набить его соломой и поставить в чулан. Иллюзия вечной жизни… Жалкий идиот.

– Ты знал о том, что он сделал. И тебя это не взбесило?

Соболев усмехнулся.

– Тело – это всего лишь тело. Пустой сосуд, полое вместилище. Эльзы в нем уже не было. Таксидермист был слишком глуп, чтобы понять это. Что же касается «механической куклы»… – Соболев слегка передернул плечами. – Это слишком омерзительно и недостойно обсуждения.

– «Нюренбергская есть пружина, выпрямляющая мертвецов», – хрипло процитировала Маша.

– Вы помните? – Он улыбнулся. – Да, я тогда чуть не проговорился. Хорошо, что вы не обратили внимания.

– Брезгливость не помешала тебе срезать с головы «куклы» прядь волос, – сказала Маша. – А потом вложить эту прядь в руку Ирине Романенко.

– Да. Это была часть интриги. Одна из необходимых деталей.

– Ты заставлял девушек мучиться два дня, прежде чем убить их. Это потому, что именно столько времени страдала Эльза?

– Да, – снова кивнул Соболев.

– Зачем ты зашивал им ниткой губы?

– Когда эти ублюдки насиловали Эльзу, они заткнули ей рот. Она страдала. И она не могла даже крикнуть. Не могла позвать на помощь. Они должны были пройти через это.

– Парней, которые изнасиловали Эльзу, убил ты?

– Это было несложно. Хотя и требовало определенной подготовки.

– Зачем ты посылал кости Глебу Корсаку?

Глаза Соболева блеснули азартным огнем.

– С противником, который заведомо слабее тебя, интересно играть, только дав ему небольшую фору, – сказал он. – Эта подсказка и была вашей форой. Но вы не использовали ее. Противник оказался глупее, чем я думал. Но, к счастью, игра не стала от этого скучнее.

Он пристально посмотрел Маше в глаза и вдруг произнес, повысив голос:

– Хотите, я скажу вам то, о чем вы никогда бы не догадались?

– Скажи.

– Вы вряд ли это поймете. Но я… я попытаюсь вам объяснить. Дело в том, что Эльза Багирова не убивала себя. Она должна была. Но у нее не хватило духу. Кто-то должен был ей помочь. Кто-то должен был очистить ее от скверны.

– Значит, ты…

Игорь кивнул:

– Да. Я помог ей уйти. А потом отстучал на компьютере предсмертную записку. Это был экспромт. В тот момент я еще не собирался мстить.

– По записке этого не скажешь.

Лицо Соболева осветилось улыбкой.

– Согласен. Должно быть, в подсознании у меня уже созрел план мести, но прошло несколько дней, прежде чем я понял, что именно собираюсь сделать.

– Ты был прав, – сказала Маша, – мне никогда не понять того, что творится у тебя в голове.

– Вам и не нужно, – снисходительно произнес Соболев.

– Что будет, когда Виктор узнает, что ты убил его сестру?

– Он не узнает. Вы умрете, Мария Александровна, и унесете эту тайну с собой.

– Почему ты решил убить меня?

Он наморщил лоб и неопределенно проговорил:

– Сам не знаю. Должно быть, я просто не смог остановиться. Игра оказалась слишком захватывающей. – Он улыбнулся и добавил: – К тому же в слове «sedation» остался еще один слог.