Сэм Крайстер - Наследники Стоунхенджа

Медленно водя руками по кругу вокруг лица жертвы, он произносил ритуальные слова:

— Во имя наших отцов, наших матерей, наших покровителей и наших наставников мы отпускаем тебе все земные грехи, принося в жертву твое смертное тело, очищаем твой дух и направляем тебя по пути к вечной жизни.

Только теперь Мастер развел ладони. Развел широко. С одной стороны фигуру освещал белый свет луны, с другой — кровавый отблеск пламени. Силуэт Мастера на фоне каменных глыб повторял изгиб полумесяца.

В каждую из распростертых рук Носильщики вложили священные орудия. Пальцы Мастера сомкнулись на отполированных за века рукоятях.

Первый кремневый топор опустился на голову жертвы.

И второй.

И снова первый.

Удары сыпались градом, обтянутые кожей кости треснули будто яичная скорлупа. Толпа отозвалась на смерть жертвы ревом. Под восторженные кличи Мастер отступил назад, раскинув руки, чтобы каждый мог видеть на нем жертвенную кровь.

— Как вы проливали кровь и ломали кости, возводя этот божественный портал для нашей защиты, так мы проливаем кровь и ломаем кости для вас.

Последователи, один за другим, выступали вперед. Каждый окунал палец в кровь жертвы и касался своего лба, оставляя отметину, затем отходил к главному кругу и целовал трилиты.

Людские фигуры безмолвно отступали со смиренным поклоном, растворяясь во мгле полей Уилтшира и унося знак крови и благословение.

Тем же утром.

Толлард-Ройял, Кранборн-Чейз, Солсбери

Профессор Натаниэль Чейз сидел за столом в дубовом кабинете старинного — семнадцатый век — особняка и смотрел сквозь свинцовые окна, как утренние сумерки отступают перед летним восходом. Он никогда не пропускал этого ежедневного поединка.

Нарядный фазан, разбуженный первыми отблесками дня на росистой траве, прохаживался по лужайке. Скромные курочки семенили за ним и временами с притворным равнодушием отходили поклевать разбросанные садовником скорлупки кокосовых орехов.

Фазан гордо расправил крылья, блеснувшие яркой медью. Головка и шея изумрудно-зеленые, горлышко и щеки отливали пурпуром. Белая полоска опоясывала шею, как воротничок пастора, лоб и сережки были темно-красными. Присмотревшись, профессор решил, что, видимо, в нем есть примесь крови редкого зеленого фазана.

Чейз преуспевал. Он получил больше, чем смел надеяться. Этот блестящий ученый считался одним из лучших умов Кембриджа и получил мировое признание. Он создал целую школу, но его труды по искусству и археологии раскупали не только студенты. Однако огромное состояние и окружавшая его роскошь не были плодами ученых занятий. Он много лет назад оставил Кембридж и посвятил себя поискам, определению, скупке и продаже редкостей. Эта деятельность обеспечила ему постоянное место в списке богатейших людей и подспудную репутацию грабителя могил.

Шестидесятилетний мужчина снял очки в темной оправе и положил их на антикварный стол. Его ждало неотложное дело, но тем не менее сначала можно было досмотреть утреннее представление за окном.

Покорный гарем оторвался от расклевывания семечек и уделил властелину желанное внимание. Петух сплясал короткий бодрый танец и повел желто-коричневых курочек к рядам ухоженной бирючины. Чейз взял с подоконника маленький бинокль. Прежде всего в поле зрения оказалось голубовато-серое небо. Он перевел взгляд ниже и увидел размытые силуэты птиц, покрутил колесико наводки, пока изображение не стало четким и ярким, как это холодное летнее утро. Фазан, окруженный самками, разразился отрывистыми криками удовольствия. Чуть справа под кустами виднелось неглубокое гнездо.

Все чувства Чейза обострились. Зрелище за окном растрогало его почти до слез. Петух среди поклонниц, на вершине жизни, в сверкании ярких красок и расцвете мужской силы, в предвкушении семейного счастья. Профессор вспомнил прежние дни, те чувства, то тепло.

Все миновало.

Во всем огромном доме не было изображений его покойной жены Мэри и жившего своей жизнью сына Гидеона. Дом был пуст. Дни, когда профессор расправлял перья, остались позади.

Он положил бинокль у изящной оконной рамы и вернулся к бумагам. Взял в руки старомодную авторучку, эксклюзивная серия «Пеликан-Кэлум», и с удовольствием повертел в руке, наслаждаясь идеальной балансировкой. Одна из пятисот восьмидесяти ручек, выпущенных серией, по числу пятисот восьми десяти миллионов километров орбиты Меркурия. Астрономия в жизни Натаниэля Чейза играла важную роль. «Слишком важную», — подумал он.