Наль Подольский: Пятое состояние

Александру Петровичу, напротив, тема показалась увлекательной, и он извлек из кейса еще одну бутылку.

Поняв, что от любопытства адвоката отвертеться не удастся, профессор продолжал сам, без понуканий:

— Он устроил все очень хитро. Ускоритель включается и выключается только совместно с подземной установкой, таково программное обеспечение комплекса. Всякая попытка прекратить подачу энергии вниз приводит к остановке циклотрона. Он чувствовал, что ему смогут помешать, и решил заранее подстраховаться. И заметьте, еще деталь: когда включается ускоритель, с объекта удаляются все люди, кроме считанного числа необходимых сотрудников, и они, естественно, прикованы к своим рабочим местам. Значит, если вы не хотите, чтобы совали нос в какие-либо ваши приватные дела, лучше всего их совместить с включением циклотрона.

— Не понимаю, — искренне удивился Александр Петрович, — если все дело в программном обеспечении, почему нельзя переделать программу?

— Это безумно сложно. Чтобы лезть в чужую программу, нужно быть специалистом уровня не ниже автора. А туда, где приложил руку Хейфец… понимаете сами. Легче сделать новый пакет программ, но это стоит дорого. И еще убытки от остановки ускорителя на неопределенное время? Нет уж, проще оплачивать лишние расходы энергии. — Башкирцев выдержал довольно долгую паузу, словно думая, стоит ли откровенничать дальше. — Но я вам скажу больше. Хейфец умел предусматривать все, и никто не знает, что может произойти, если начать тут что-то переделывать. Я чувствую себя неандертальцем у кнопок ядерного реактора и нажимать их наугад никому не позволю. Пусть все остается как есть.

Профессор явно утомился разговором и начал клевать носом, но Александр Петрович решил, что еще один вопрос он выдержит:

— А вот эта подземная… machina incognita… на нее нельзя посмотреть? Есть же там какие-то проходы, коридоры — если понадобится что-нибудь смазывать или подкручивать?

— Блестяще! — неожиданно оживился Башкирцев. — Вы попали в самую точку! Для неспециалиста это даже удивительно. Конечно же, это азы техники: ко всякому устройству должен быть доступ для осмотра и ремонта. А здесь доступа нет. Парадокс! Этот бетонный массив похож на египетскую пирамиду: тоннель там внутри есть, но ведет он в пустое помещение, а истинная гробница фараона где-то в другом месте замурована наглухо. Значит, Хейфец был уверен, что установка продержится нужный ему срок без ремонта, и, вероятно, на длительную эксплуатацию не рассчитывал.

После этой последней вспышки бодрости профессор снова скис, начал откровенно зевать, и Александр Петрович счел целесообразным прекратить допрос.

Теперь адвокат имел все, что требовалось для повторного визита к Хейфецу-младшему: превосходный отчет о проделанной работе и завлекательные стимулы к продолжению расследования.

Ровно через десять дней после первой встречи Александр Петрович вновь посетил горбуна в его гостиничных апартаментах.

Хейфец бегло просмотрел принесенные адвокатом документы и выслушал его, не задавая вопросов.

— Да, Костенко говорил правильно, что у вас хорошая хватка. Будем считать первую часть нашего договора закрытой, и я вам плачу десять тысяч. Вы хотели бы наличными или чек на какой-нибудь банк?

— Я живу в дикой стране, мистер Хейфец, а в диких странах всегда лучше наличные. Но… — после короткой паузы, сделав над собой немалое усилие, добавил адвокат, — я привык получать гонорар после полного окончания работы.

— Хорошо, — одобрительно кивнул Хейфец, — эти деньги в любом случае все равно что у вас в кармане.

Адвокат потихоньку тянул кофе, понимая, что наживка проглочена и следует дождаться конкретного предложения.

— Вы мне рассказали странные вещи, — продолжал горбун, — но все это похоже на Соломона. Здесь все в одном узелке: и то, как он исчез, и призрак, и эта непонятная штука под землей. Мы с вами договаривались о могиле, но если Соломон исчез так, что могилы нет, я хочу видеть вместо нее, куда он исчез.

Хейфец замолчал, полностью сосредоточившись на своей дозволенной врачами весьма скромной дозе кофе. Покончив с ним, он бросил на адвоката не то оценивающий, не то сомневающийся взгляд, и Александр Петрович почувствовал, что ему сейчас преподнесут сюрприз.

— Я хочу вам кое-что показать, — решился наконец Хейфец и вынул из кармана сложенный вчетверо, потертый на сгибах листок бумаги.

Текст был написан неровными крупными буквами, как пишут обычно близорукие люди: «Иосиф, если ты до сих пор веришь мне, как верил тогда в день отъезда, то я тебя жду». Пониже имелась приписка, сделанная той же рукой: «Позвоните по этому номеру и назовите свое имя», далее следовал телефонный номер и дата — март восемьдесят шестого года.