Борис Иванов: Законы исчезновения

Когда Рус поднял на него глаза, доктор морщась потирал лоб.

— Ничего... — Он коснулся длинными пальцами белесого шрама над левой бровью. — Уже заживает. Проходит. Здесь быстро все проходит...

И, помолчав, добавил:

— Не хорохорься, мальчик. Для меня ты навсегда останешься мальчиком... И я всегда лучше буду знать — выздоровел ты или заболел. Я, а не кто-нибудь еще... Ты веришь мне?

— Да, — чуть запнувшись, ответил Рус. — Я верю вам, док. Простите. Ведь и вы, вы, доктор, единственный, кто по-настоящему верил мне... Все остальные... Им всем кажется... казалось тогда, что я что-то скрываю, не рассказываю им про то, что... было тогда... А вы — верили мне...

— Это потому, Руслан, что ты и вправду рассказал мне кое-что такое, что не рассказывал другим. Ты и себе не рассказал этого... Ты просто не понимаешь этого сейчас. Но это так. И нам снова надо поговорить с тобой...

Доктор умолк, доверительно сжав ладонь Руса.

— На чем мы остановились, мальчик?

— На том, что пришла пора сделать выбор, — ответил Рус. — Перелом... Ты сказал, что, мол, душа пришла к Перелому...

Для него совершенно не имело значения, что это Лорх говорил про то, что пришла пора выбирать, а совсем не доктор Кросс.

У сна — свои законы.

— Выбор... — Док задумчиво потер лоб. — Ты уверен, что сможешь его сделать? И что хочешь этого — сделать выбор?

Рус промолчал.

— Плохое время наступает для тебя... — Док опять чертил тростью по мокрой гальке. — Но надо пройти через это — иначе то, что было пока что твоей бедой, твоей болезнью, никогда не станет выходом... Развязкой. Надо пройти через Выбор.

— Что же я должен выбрать? — глухо спросил Рус. — Что?

Но он знал, что вопрос его фальшив: он уже знал, о каком выборе идет речь.

— Мне кажется... — медленно произнес доктор Кросс, глядя куда-то за горизонт, — мне кажется, что... Прости меня, мальчик, но мне кажется, что подсознательно ты не хочешь найти Эла. Своего брата. Боишься этого...

— Почему?!

Рус почти выкрикнул это. Потому что это было правдой.

— Ты боишься встретить своего брата, потому что боишься встретить себя самого — такого, каким ты не состоялся... И ты боишься того, что встреча эта будет для тебя разочарованием... Хуже, чем разочарованием...

Рус вскочил. Руки его автоматически сжали готовый разорваться череп.

— Не-е-е-т!!! — заорал он, не понимая толком, что же он все-таки отрицает, отталкивает от себя этим своим криком, от которого и проснулся. Всего полчаса назад.

Странно это было и дико: ведь, собственно говоря, ничего страшного с ним и не приключилось в этом продутом осенним ветром сне — ясном и пасмурном одновременно... Никто не гнался за ним по темным коридорам, не заточал его в подземелье, не поджидал во тьме. Была только тоска по брату и осознание какой-то иной, не той, что записана в анкетах, резюме и автобиографиях, правды о себе...

Мутный рассвет таял за окном. Рус прошел в кабинет, взял со стола трубку блока связи, набрал номер и попросил робота-секретаря записать его на прием к доктору Гансу Кроссу. На ближайшее свободное время.

— Вашу просьбу исполнить невозможно, — сообщил ему секретарь. — Господин Кросс давно не практикует. Кроме того, он умер шесть дней назад.

В тот день Рус не пошел в дом старого доктора. Он как-то не мог собрать воедино свои мысли. Да и работа заняла у него неожиданно много времени. Должно быть, он был слишком рассеян. А следующий день был субботой, и временем своим он мог распорядиться чуть более свободно, чем в другие дни недели.

До дома доктора ему не надо было ехать городским транспортом. Они с доктором жили неподалеку — в двух кварталах друг от друга. Правда, вот уже лет шесть-семь они не встречались.

Ничего уже не говорило никому из прохожих о том, что хозяин аккуратного — под красный кирпич — особняка на Парковых аллеях недавно покинул мир. И лицо девушки, что отворила Русу, поднявшемуся на крыльцо, парадную — со стеклом и полированной бронзой — дверь этого особняка, было светло и дышало радостью жизни.

— Хозяйка просила не беспокоить ее... — сообщила она неожиданному посетителю.

Вот как, теперь у дома дока Кросса была хозяйка. Не хозяин. Оно и понятно, ведь кому-то же он должен был достаться — хорошо построенный дом в престижном районе. Скорее всего — наследникам. А кто должен был стать наследником доктора?

Родители Руса дружили с Кроссами — именно поэтому док и лечил его тогда, когда исчезновение Эла свалило Руса в постель. В те времена док Кросс был почти что членом семьи Рядовых. И всех Кроссов Рус знал наперечет. Так что Рус вполне мог предположить, кто теперь стал «госпожой хозяйкой» дома доктора Кросса. «Неужели маленькая Мод? — растерянно подумал он. — Хотя какая уж она теперь маленькая — столько лет прошло...»