Алиса Дорн - голова быка

— Но почему? — на этот раз от вопроса не удержался я.

Какое-то время Эйзенхарт молчал, наблюдая, как сигаретный дым растворяется в сумерках.

— Должно быть, он понял, что ему все равно не уйти, — предположил он, но как мне показалось, сам в это не верил.

— И поэтому наложил на себя руки? Виктор, вам не кажется, что человек, который… — детектив кашлянул, намекая, что не все присутствующие посвящены в подробности этого дела. — Простите, — поправился я, — но вам не кажется, что это не в его духе?

Эйзенхарт флегматично пожал плечами.

— Разве не вы говорите, что пути судьбы неисповедимы?

Я все еще не верил его объяснениям и продолжал упорствовать.

— Вы уверены, что то самоубийство?

— В его руке зажат револьвер тридцать второго калибра. Того же калибра рана к него в виске. Простите за подробности, — извинился он скорее перед Томасом, чем перед леди Эвелин, выглядевшей куда менее шокированной его рассказом. — Ранение нанесено с близкого расстояния, револьвер прижали прямо к голове. Нет никаких следов борьбы. Дайте мне хоть одну причину считать, что это не самоубийство.

Я мог бы сказать, что, чтобы убить человека, не обязательно приставлять пистолет к его голове, можно заставить его сделать это самому. Но у меня не было никаких доказательств, не было даже предположений, кто мог бы стоять за этой смертью — только не отпускавшее чувство неправильности происходящего.

И я промолчал.

— По крайней мере, вы получили обратно бумаги, — резюмировал я.

— Да, — согласился со мной Эйзенхарт и устало прикрыл глаза. — Дело закрыто. Нужно только оповестить лорда Мерца о моей находке, вызвать местных представителей полиции и провернуть еще тысячу мелочей… Томас, вы не подбросите меня до поместья барона?

За окном уже стемнело, когда Эйзенхарт добрался до своего кабинета. Затяжное межсезонье все-таки сменилось в городе весной: по стеклу барабанил первый в этом году ливень. Можно было ожидать, что к утру он смоет последние остатки снега, и все встанет на круги своя.

— Итак, — комиссар Конрад, дожидавшийся его в единственном кресле, затянулся сигаретой и спросил, — снова самоубийство?

Больше кресел в комнате не было, только нелюбимый Эйзенхартом стул для посетителей. Подумав, детектив присел на краешек стола.

— Да какое, к Пеху, самоубийство… — он устало потер глаза.

Комиссар Конрад сочувственно придвинул ему пепельницу.

— Я уже знаю, что произошло в городе. Как мы и ожидали, это опять должно было стать несчастным случаем при задержании. Что было дальше? Где они с М. договорились встретиться?

— Охотничий домик на земле барона Мерца. Хардли удалось оторваться, и я опоздал.

— Если вас это утешит, не думаю, что что-то изменилось бы, попади вы туда вовремя, — заметил комиссар. — Просто Хардли убили бы в камере, как Терича.

— Или я узнал бы, кто скрывается за буквой "М".

— И умерли бы, не успев поделиться этим знанием с миром, — отрезал комиссар, — Не глупите.

Некоторое время оба мужчины молчали.

— Значит, охотничий домик Мерца… мне доводилось там бывать. Не так далеко от самого поместья, если знать дорогу, можно дойти за полчаса. И никто не заметит твоего отсутствия…

— Вы тоже думаете, что место было выбрано неслучайно?

— Я не верю в совпадения. Издержки профессии, наверное, — Конрад усмехнулся, но в его голос прозвучала невысказанная тяжесть. — Вы уже выяснили, кто гостил в это время у барона?

— О да, — Эйзенхарт мрачно усмехнулся. — сто восемнадцать человек. Барон уже неделю празднует рождение наследника. Изначально планировалась всего сотня гостей, так сказать, празднование в узком кругу, но некоторые его друзья захватили своих друзей, ну, вы знаете, как бывает. Барону повезло, что в его доме можно без проблем разместить весь императорский двор, иначе получилось бы неловко.

— Список гостей? — потребовал комиссар.

Три листа, заполненных мелким убористым почерком, перекочевали в его руки.

— Интересно, — заметил комиссар. — Некоторые из имен нам уже попадались…

— Что, игра начинается? — пошутил Эйзенхарт.

— Она уже давно началась. Да, еще одно, детектив, — Конрад встал из-за стола и медленно протянул руку. — Бумаги. Кажется, вы забыли их отдать.

Ничуть не смутившись, Виктор достал из-за пазухи конверт.

— Разумеется, вы просмотрели содержимое?

Эйзенхарт пожал плечами.

— Оно касалось и меня тоже.

— Нет. Оно касалось вашего кузена.