Виктор Северов - Девятый легион

Но будет ли тогда в таких реалиях оправдан современный дипломатический подход? Что бы там ни говорили или ни мечтали обыватели, вести переговоры в духе «заткнитесь, или мы вас разбомбим» или «слушать сюда, обезьяны» как-то больше не принято. Отвыкли уже от такого. Средневековая прямота на Земле двадцать первого века сменилась византийской велеречивостью.

А что, если новоримляне просто не воспримут всерьез такой вот спокойный витиеватый стиль диалога? Вроде как – не угрожаешь, значит слаб.

Но с другой стороны, а что, если именно силовой способ окажется ошибкой?

Дилемма, дилемма…

Вяземский мысленно вздохнул и закатил глаза. Что-что, а особой страсти к дипломатии он никогда не питал. Впрочем, как и к «агрессивным переговорам» с битьем морд направо и налево. Но как-то себя вести все-таки было необходимо. Пока что Сергей просто осторожничал и выжидал, но со стороны это наверняка опять выглядело как холодность и отчужденность.

А может, именно эту линию и гнуть до конца? Вспомнить, что согласно все тем же измышлениям Россия – это не только Запад, но и в чем-то Восток, и взять на вооружение вежливую холодность азиатских дипломатов. Не говорить «да», не говорить «нет», не лебезить, но не угрожать – на современных западных людей это ведь по-прежнему действовало.

– Так, значит, Ваше Святейшество решило прервать свое затворничество и вновь вмешаться в дела людей? – светским тоном обратилась к Эрин Мерцелла.

– В отличие от моих сестер, я всегда любила хорошую компанию, – безмятежно заявила апостол, помахивая своей вилколожкой. – К тому же, ну как я могла остаться в стороне, когда по всему Восточному пределу гремят битвы? Это же решительно не-воз-мож-но.

– Говорят, Ваше Святейшество, вы вестник недобрых времен…

– Брехня! – авторитетно заявила девушка. – Это сначала наступают недобрые времена, а уж только потом появляюсь я. Алая звезда восходит, друзья мои. Небеса, как всегда, пророчат угрозу, знаки не радуют, а в коровах прокисает молоко и плохо несутся куры. Так что, видит Эмрис, наследникам Рима нечего делить между собой.

– Соглашусь, – прищурилась Афина. – Восточный предел погружается в смуту, и теперь это беспокоит меня куда сильнее, чем вторжение демо… ммм… Этот… Конфликт. В общем.

– Кстати, мне кто-нибудь скажет, кто сейчас Страж Предела? А то я немного отстала от жизни… Век-то хоть сейчас восемнадцатый, или я ошиблась?

– Год 1742-й от Перехода… – несколько обескураженно ответила принцесса, но затем взяла себя в руки. – Страж Востока не назначался уже больше десяти лет. Насколько знаю, эту должность вообще хотели упразднить, как и Стража Запада… Но в настоящий момент Стражем являюсь я.

– Полномочия? – деловито осведомилась Эрин.

– Императорского патента у меня нет, если ты об этом, жрица, – нахмурилась Афина. – Место это я заняла как высшая по титулу в этих землях.

– Да я не с целью уколоть, принцесса – мне просто интересно, – дружелюбно рассмеялась апостол. – Думаю, Восточному пределу совершенно необходим Страж, а всем несогласным заткнем глотки, или я не Эрин Меркурий!

Трапеза была окончена и представители двух «государств-наследников» Древнего Рима перешли в другой зал, где и начали оформлять соглашение в письменном виде.

Против пергамента в качестве материала для документов Вяземский не возражал абсолютно, скорее даже находя такой момент интересным и забавным, однако возникла проблема другого характера.

Приглашенный местными писец вряд ли владел русским письменным языком, а получать копию на неолатыни Вяземскому не очень хотелось. Оставалось писать все самому, но свой почерк Сергей иначе как арабской вязью не именовал.

Положение спас Эриксон, который, достав гелевую ручку, продемонстрировал практически каллиграфический почерк, чем немедленно вызвал тихую зависть старлея и был посажен за написание российской копии договора.

– Приступим, – решительно глядя в глаза Вяземскому, произнесла Афина.

– Приступим, – внутренне усмехнувшись, вежливо ответил Сергей.

Принцесса явно сейчас представляла себе какой-то бескомпромиссный дипломатический поединок лицом к лицу с оппонентом.

– С вашего позволения я зачитаю те пункты, что были переданы мне моим командованием, – произнес старлей, начиная по памяти воспроизводить предварительный текст меморандума, который явно был списан с одного из Минских соглашений. – Но для начала отмечу, что я не уполномочен вносить в них существенные коррективы, поэтому обсуждению подлежат лишь формулировки.