Стивен Эриксон - Память льда. Том 1

Банды оборванцев издали смотрели, как он, шаг за шагом, пересекал пустошь, которую в будущем назовут континентом Корелри. Голод толкал их вперёд, но глупцов среди выживших после Падения не осталось, поэтому живые сохраняли безопасную дистанцию, страх приглушил их любопытство. Ибо мужчина, ходивший среди смертных, был древним богом.

К’рул охотно принял бы в себя не только страдания, но и сами эти изломанные души, но он питался кровью, пролитой на землю, и знал: кровь эта рождает силу, которая скоро ему понадобится.

Там, где проходил К’рул, люди убивали друг друга: гибли мужчины, женщины, дети… Мрачная бойня была рекой, по которой плыл Старший бог.

Старшие боги воплощали явления жестокие и неприятные.

Падение разорвало чужеродного бога на части. Куски его тела падали на землю в потоках пламени. Боль его была огнём, криками и громом, этот глас услышала добрая половина мира. Боль. И ярость. И, подумалось К’рулу, горе. Много времени пройдёт, прежде чем чужеродный бог начнёт собирать оставшиеся фрагменты своей жизни и тем самым проявит свою природу. К’рул боялся прихода этого дня. Такое расчленение могло породить одно лишь безумие.

Призыватели были мертвы. Их погубила та самая сила, которую они вызвали. Бессмысленно было их ненавидеть, глупо воображать кары, которых они заслуживали. В конце концов, это был жест отчаяния. Отчаяние толкнуло их на то, чтобы разорвать ткать хаоса, открыть проход в чуждый, далёкий мир; затем подманить любопытного бога этого мира ближе, ещё ближе, пока ловушка не захлопнулась. Призыватели искали силы.

И всё это ради того, чтобы уничтожить одного человека.

Старший бог пересёк разрушенный материк, взглянул на ещё живую плоть Павшего бога, увидел чужеродных червей, которые выбрались из груды гниющего, пульсирующего мяса и костей. Увидел, чем стали затем эти черви. Даже сейчас, когда К’рул добрался до изломанного побережья Якуруку, древнего континента рядом с Корелри, они парили над Старшим богом на широких чёрных крыльях. Чуяли силу в нём, жаждали отведать её вкус.

Но могущественный бог мог не обращать внимания на падальщиков, вьющихся за ним, а К’рул был могущественным. Ему посвящали храмы. Бессчётные поколения проливали кровь на его алтарях. Новорождённые города купались в дыме кузнечных горнов, ритуальных костров, алом отблеске зари человечества. Восстала Первая империя – на материке в другой половине мира. Империя людей, рождённая из наследия т’лан имассов, у которых она и приняла своё название.

Но недолго она пробыла в одиночестве. Здесь, на Якуруку, в тени развалин городов давно вымерших к’чейн че’маллей, возникла другая империя. Жестокая, пожирающая души, под железной рукой воителя, не знавшего себе равных.

К’рул пришёл, чтобы уничтожить его, явился, чтобы разбить цепи двенадцати миллионов рабов – даже яггутские Тираны не властвовали над своими подданными с подобной жестокостью. Нет, чтобы добиться такого уровня тирании над себе подобными, потребовался смертный человек.

Двое других Старших богов приближались сюда, к Каллоровой империи. Решение было принято. Эти трое – последние из Старших – положат конец деспотичному правлению Верховного короля. К’рул чувствовал своих спутников. Оба были уже близко; оба некогда были ему друзьями, но все они – в том числе и сам К’рул – изменились, отдалились друг от друга. Это будет их первая встреча за тысячи лет.

Старший бог чувствовал присутствие четвёртого – древнего зверя, который бежал по его следу. Зверя земли, холодного дыхания зимы, зверя с белой, окровавленной шерстью, раненного почти смертельно этим Падением. Зверя, который теперь единственным оставшимся глазом взирал на разорённый край, бывший прежде его домом – задолго до основания империи. Зверь шёл по следу, но не приближался. И К’рул знал, что тот останется отстранённым наблюдателем, свидетелем всему, что произойдёт. Старший бог не чувствовал к нему жалости, но и к боли его равнодушен не был.

Все мы выживаем, как умеем, а когда приходит наш час, ищем место, чтобы умереть в одиночестве…

Каллорова империя раскинулась от моря до моря, на всём Якуруку, но до сих пор К’рул не встретил здесь ни души. Повсюду простиралась безжизненная пустошь. Воздух был серым от пепла и пыли, небо над головой налилось тяжестью, будто расплавленным свинцом. Старший бог ощутил первый приступ беспокойства, словно холодное дуновение коснулось его души.

Наверху с карканьем кружили богорождённые падальщики.