Николай Зобнин - Восставшие из пепла

– Интересное поведение, Кирилл Алексеевич, – заметил техник.

– Да, – протянул профессор, – мозг человека – большие потёмки, но, кажется, сегодня мы раскрыли много его тайн.

– Но как?

– Макака, много будешь знать – станешь умным.

– Профессор, ну, пожалуйста, – заканючил негр. Нам с капитаном чрезвычайно интересна ваша работа. Шальников был очень податлив к действию подхалимажа и поэтому очень быстро распустил свой павлиний хвост. Он подошёл к ЦВМ и, проделав таинственные манипуляции на клавиатуре, перешёл в режим просмотра работы алгоритма. На дисплее появилась карта с яркими точками, сложные гистограммы и записи биотоков мозга каждого солдата. Насладившись вопросительными взглядами слушателей, Шальников начал объяснять.

–Знаете, капитан, ведь я до последнего момента не знал, что кто-то здесь будет кроме нас. Как только вы объявились, появилась возможность провести интереснейшие опыты по действию магнитного поля на человеческий организм и мозг, в частности, которые я всё никак не мог провести.

Мысленно Шальников при этом воткнул шпильку в одно место Абрикосову за все рогатки и клинья, которые академик-моралист постоянно ставил на его пути к такому эксперименту.

В эту секунду на командный пункт зашёл адъютант профессора и доложил о готовности к отправке.

– Ну, пойдёмте, капитан гостеприимно предложил Шальников, за шашлычком, да за пивком мы мило побеседуем.

– Да, пожалуй. И ещё, внутри адская температура, почему нас до сих пор не снесло ураганом? – только дошло до Москвина.

– Положительно о военных врут, что они тупы, или вы – редкое исключение, – благосклонно ухмыльнулся Шальников.

– Видите ли, – он пропустил капитана вперёд. – Здесь речь идёт о довольно условном понятии температуры, то есть о тех условиях, когда начинаются некоторые превращения материи и пространства, как если бы здесь действительно полыхали миллиарды градусов.

Между тем Москвин вынул рацию, чтобы оповестить своих людей об эвакуации. При виде этого Шальников закрыл лицо ладонью.

– Господи, только подумаешь, что человек умный, как он оказывается идиотом.

– Я никуда не пойду без своих подчинённых.

– Ну и чёрт с вами! Последний раз спрашиваю, залезаете? – крикнул Шальников уже из вертолёта.

Вместо ответа Москвин вскинул автомат и, громко матерясь, обстрелял машину. Пули слабо царапнули по броне, не причинив никому вреда. Крепчал ветер. С Москвина сорвало каску и понесло по обгоревшим кочкам. Приближалась буря, от которой убегал Шальников.

В этот день, 1 мая 1966 года, профессор не мог успокоиться. В один день удача и неудача преследовали его, попеременно настигая. И в эту секунду он снова чуял что-то неладное. Связь с Араратом-22 так и не наладилась, и это внушало тяжёлые мысли.

Возбуждённый разговором Абрикосов полушёл, полубежал по внешней эстакаде в энергетический блок, в котором, очевидно, произошёл сбой. Стёкла противогаза запотели, было тяжело дышать, хотелось сорвать с себя маску и глотнуть свежего воздуха.

Когда Абрикосов подходил к энергетическому блоку, дверь резко распахнулась, едва не сбив академика с ног. За ней стоял старший техник станции, с губ его срывалась пена, глаза выкатились из орбит, он хрипел только одно слово: "Там… там…"

В один прыжок Абрикосов оказался внутри помещения. То, что он увидел, помутило его разум. В системе координации энергопотоков копалось безобразное существо величиной с кошку. Шарообразное тело, покрытое зелёной шерстью, жадно урчало. Длинным облезлым хвостом существо активно вертело в разные стороны, обрывая провода и срывая приборы. Уже видя академика, существо задрало хвост прямо перед его лицом. Насладившись своей наглостью, оно медленно повернулось на коротеньких мохнатых лапах.

– Явился, – глухо прохрипело оно, – давно ты портил мне всё. Но моё терпение не бесконечно.

– Прежде всего, – крикнул Абрикосов скорее для того, чтобы сохранить присутствие духа, – объяснитесь, по какому праву Вы находитесь на режимной территории.

– Что! – вскричал лохмач. Некое подобие его глаз и шерсть стали кроваво – красными. Ты хочешь сказать, что я стою не на своей территории. Это ты и только ты – чужак и пришелец здесь. Вас приняли как гостей, обогревали, создали условия для развития, а оказалось, что вы умеете только гадить.

С этими словами лохмач, выросший в размерах до человеческих, схватил академика за горло и поднес к своей пасти его голову. С выражением он произнёс: