Алла Вологжанина - На тропе Луны

Девочка, запрокинув голову, с досадой смотрела на необычно яркое ночное светило. Мало того что близость полнолуния нервировала, даже в человеческом обличье вызывала желание завыть, так еще и спалиться недолго под этим прожектором. Если какой-нибудь случайно припозднившийся прохожий заметит, что на крыше пятиэтажки (бывшее ремонтное училище, ныне – с десяток полудохлых офисов и учреждений) засели двое подростков.

Девочка впихнула в уши капельки наушников, нащупала плеер в кармане.

«Зоммм, зоммм, ночь за окном…» – полушепнул Покровский.

– Ты дождала-а-а-ась волчьего часа… – тихонько подпела Карина [1].

– Эй, чего распелась?

Карина снова дернула плечом, словно говорила «отстань».

– Просто задумалась, – нехотя отозвалась она.

– О чем?

– Ну как… Кто мы и зачем пришли в этот мир. Ну, и еще о том, что все люди как люди, думают о смартфонах, о шмотках, контрольных… а я, как философ дебильный, размышляю, «зачем живу».

– А чего ты хотела? Мы не можем думать, как люди. Потому что мы волки.

Карина только вздохнула.

«Как это Митьке удается так хорошо уживаться и в человеческом, и в волчьем «варианте себя»?» – в стотысячный раз подумала она.

Митька же ни о чем не думал. Почти. Разве что о том, как круто сидеть на крыше ночью. И еще как же здорово, что ему в лучшие друзья досталась именно Карина, а не кто-нибудь другой. Все считают, что она странная, но с жизнью, которая ей перепала, будешь странным. На ее месте он был бы гораздо страннее, так что она вообще молодец, держится.

– Карин, слушай… а ты маму свою помнишь?

Карина не обернулась, но как-то напряглась:

– Конечно, помню, я же большая была, семь лет, когда мама… разбилась.

Каринина мама возвращалась из командировки, ехала из челябинского аэропорта в маршрутке. На самом подъезде к их городку что-то случилось – то ли водитель не справился с управлением, то ли заледенелая горная дорога пошутила с особой жестокостью – микроавтобус с пассажирами сорвался с перевала.

С тех пор Карина жила с теткой Ларисой (которую обкромсала до «Ларика» исключительно из вредности – тетушка сокращения имен не выносила). Тетя долго не отпускала племянницу в школу, лет до десяти. Опасалась, что та весь класс перегрызет, не иначе. Зато когда она все-таки решилась, оказалось, что Карина здорово обогнала одноклассников по всем предметам. И здорово отстает от них по умению заводить друзей и просто общаться.

Сначала класс возликовал – мелкая, зажатая, заучка да вдобавок очень-очень рыжая. Новенькая казалась идеальной мишенью для насмешек и всяческих «забиваний». Но не тут-то было. За внешностью трепетной инопланетянки скрывались крепость и упругость полицейской дубинки. К тому же характер у нее оказался отнюдь не как у мишени, плюс драчун и заводила Митька в лучших друзьях. Короче, обидчики в момент получали отпор.

– А к чему вопрос-то, Митьк?

– Да ни к чему. Просто подумал – почему теть Лариса не стала твоего папу искать?

– Наверное, были очень серьезные причины. Она с мамой цапалась все время, чуть ли не дралась. Зато обе быстренько э-э… сдружались, если надо было меня достать. Ну и когда мама… когда мамы не стало, Ларик ни разу не была в восторге оттого, что я ей в наследство перепала. Если бы папа был доступный абонент, то она бы меня ему сбагрила. Это потом мы как-то привыкли обе, сначала ад был.

Карину передернуло. Не любила она всякие там воспоминания.

Они все были пропитаны нелюбовью.

Не превращайся. Никогда. Не подходи к другим детям. И к взрослым тоже. Не говори о волках. Не говори о превращениях. Вообще ни с кем ни о чем не говори. И отойди от меня, папочкина копия, рыжая порода. Кто это был? Мама, тетка? Да обе, какая разница…

От нелюбви Карина привыкла сбегать в учебу, музыку и книги. И еще – к Митьке. До переезда в эту глухомань она никогда и не мечтала, что встретит кого-то вроде себя. И что у нее будет Лучший Друг На Всю Жизнь.

Со дня первой встречи Карины и Митьки возле дома бабушки (которую она так и не увидела) прошло почти восемь лет. За это время Митька подрастерял сходство с ангелочком. Напротив, в лице его проступило что-то нахально-хулиганское, а курносый нос и светлосерые с раскосинкой глаза еще больше усиливали это впечатление. Он вымахал – Карина теперь едва доставала макушкой до его подбородка, хотя тоже росла, не тормозила. Правда, если не закручивать в тугой узел волосы или не стягивать их в толстенную, с две руки, косу – то можно и сравняться ростом. Стоило вытащить шпильки-заколки, как над ее головой словно огонь вспыхивал – мелкие завитушки сполохом взметались, вырвавшись на свободу, спадали ниже талии, да еще и переливались прямо на глазах от светло-апельсинового до темно-красного, почти черного. На такую копну все оборачивались, а привлекать лишнее внимание Карине строго-настрого запрещала тетка. Кроме того, волосы мешали, вот она и носила их безжалостно скрученными на затылке, как у балерины. Взрослости такая прическа, как ни странно, не добавляла. Карине приходилось откликаться на «деточку» куда чаще, чем это полезно для самолюбия барышни почти четырнадцати лет от роду.