Илья Дюдяев - Алое пламя

– Она сгоряча, это не так, – тихо сказал Нелд, сжимая лоб.

– В какой-то мере это правда, – спокойно сказал Вермир, но смотря в никуда. – Если бы я не уехал, остался, всё действительно было бы по-другому, только неизвестно как.

– Её мать умерла спустя год, как ты уехал.

– А отец? – спросил Вермир, посмотрев на Нелда.

– Спился.

– Надеюсь не здесь, – проворчал Вермир. – Скажи, неужели у тебя не было работы? Она же умеет готовить, стирать, не знаю. Разве не было?

– Не было места, да и сейчас нет, – проговорил Нелд, грустно смотря на друга. – Разве что выгнать кого-нибудь, взять её… но другая же будет этим же зарабатывать. Ты бы так поступил? Ты этого хочешь?

Вермир едва заметно качнул головой.

– Я и подумал, – продолжил Нелд, – что лучше пускай здесь, я, хотя бы, если что, смогу защитить, хотя бы заступлюсь. Под рукой хотя бы, а там… непонятно где, непонятно что с ней.

Внутри Вермира разгорелся огонь, ярость разошлась по всему телу. Омерзение, отвращение, низость, безысходность – эти чувства вторглись в мысли, подливая масла в огонь, разожгли ярость. Он хотел что-то сломать, разрушить, избить, кричать, но ничего не делал, лишь сидел и смотрел в стену с пустым взглядом. Как всегда, он не выпускал ярость, держал на поводке, а огонь превращался в пепел. Каждый раз огонь плавил душу и разум, каждый раз, после пепла, что-то загоралось вновь, но Вермир знал, что так не может быть вечно, когда-нибудь огня не станет.

Вермир встал и тихо сказал:

– Я домой.

Он пошёл, медленно ступая, к стойке, взял сумки и вышел. Улица встретила шумом, люди ходят, не замечая печали Вермира, гогочут, ругаются, смеются, а он сгорает, словно фитиль. Каждый шаг неосмысленней прошлого, Вермир не видит ничего, словно смотрит не вперёд, а только внутрь себя, видит печаль, заботы. Мысли спутываются в огромный ком и пульсируют, доводя до исступления. Свет солнца, тепло, людей, шум, он ничего не замечает, лишь идёт по улице. Он даже не заметил, как сошёл с главной улицы, свернул на Тырскую, полную проулков и тупиков. Здесь достаточно глуховато, лишь изредка слышатся крики или ругань, не часто можно увидеть прохожего, и больше напоминает лес, где вдали поют птицы, только вместо птиц люди, и они переругиваются, ветер шелестит листья, а здесь ветер тревожит бельё на верёвках, тихо, спокойно. Через эту улицу быстрее дойдёшь до дома, не надо делать огромный крюк. В детстве он часто возвращался этой дорогой, частенько возвращался именно от Нелда.

Вермир не заметил, как его схватили и затащили в маленький, размером в несколько метров, переулок. Вермир сразу же очнулся, не совсем понимая, схватил руку и вывернул. Сиплый голос вскричал. Но их так много, что Вермира тут же скрутили, он пытался отбиваться, но бесполезно. Руки развели, как и ноги, положили на землю. Сумки сняли.

Вермир запаниковал, но через пару секунд успокоился, стал просто беспокоен за жизнь. Куча отёкших, красных, криво и беззубо улыбающихся, с блестящими глазами, лиц. Их оказалось шестеро. Вермир заметил здоровяка, что был в таверне.

– Вот это встреча! – вскричал здоровяк, улыбаясь во весь рот. – Да-а, брат, есть же справедливость! Есть! – он захохотал, запрокинув голову, дружки поддержали. – Двадцать минут назад ты был силён, видел себя крутым, все эти засранцы, тупые пьяницы, думают, что ты отважен, бесстрашен, полон чести и достоинства, одним словом, герой. Но что же сейчас? Что? Ты лежишь на земле, где теперь твоё геройство? А, парни, правильно я говорю?

– Да! – крикнул один.

– Так и есть! Думает, всех умней, а на самом деле дуралей! – крикнул другой.

Остальные захохотали. Здоровяк разошёлся, стал ходить взад-вперёд, махая руками.

– Видишь ли, – сказал он, – я человек честный, можно сказать, справедливый, люблю честность и справедливость. За ту бабу я заплатил, но не получил желаемого, но теперь… теперь я получу даже получше, чем худое бабье тельце. Держите крепко, парни.

Вермир заметил, как блеснул нож в руке здоровяка. Он закричал так, как никогда не кричал. Будто бы не людской крик, дикого животного, загнанного в угол, бьющегося в исступлении. Первобытный крик, как кричали далёкие предки даже не людей. На секунду хват правой руки ослаб, видимо, от испуга, Вермир рывком высвободил руку и, сжав указательный палец, ударил наотмашь. Здоровяк закричал, схватился за глаз, согнулся. Руку Вермира тут же схватили и прижали к земле, он отчаянно задёргался, всеми конечностями и всеми мышцами, но без толку. Здоровяк взревел, яростно пнул голову Вермира, словно мяч. Вермир не почувствовал боли, лишь лёгкий звон в голове, но удары продолжили сыпаться, здоровяк просто топтал лицо. Вермиру не больно, словно оказался внутри огромного колокола, а звонарь почему-то решил, что пора бить. Он потерял чувство времени и пространства, будто вышел из тела и наблюдал, как пятеро мужиков удерживают юношу, а шестой избивает, он не о чём не думал, не было никаких мыслей, просто голые чувства. Обида, отчаянье, глупая и даже в чём-то детская злость.