Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть пятая

– Попробую. Тебя заставляли всякие глупости в детстве заучивать?

– Без некоторых знаний, особенно литературных, я вполне мог бы обойтись. Вернее, лучше было бы их заменить на другие, но неужели тебя заставляли зубрить?

– Нет, поэтому мне Карла и жалко… Король, тоже мне! Сиди, бубни, вокруг все надутые, скучища, а потом наверняка еще и вычитывать примутся. Жука я ему притащу, конечно, но надо бы еще что-нибудь.

– Можно послать в Васспард, у нас есть хорошие книги, только это недели три.

– Все равно пошли. – Спрут не жаловал смородину, а вот Арно против нее ничего не имел, скорее напротив! – Зачем тебе это розовое чудо понадобилось? Она же из Манриков!

– Вот именно, – порой Придд умудрялся напоминать Ли, причем даже не думая щуриться. – Девушка была одна. Среди вроде бы людей, знакомых, даже родни, и при этом одна. Трудно объяснить… Ей ничего не грозило, но я вспомнил, как мы с матерью шли по дворцу, еще не арестованные, уже не существующие. Давенпорт рассказывал, как он во сне метался по Надору и мог только смотреть; его не задевало обломками, он не слышал криков, но и его не видели. С нами было похоже, только убивало нас, и нас же не видели и не слышали. Я очень рад, Арно, что мы стали друзьями.

– Ну у тебя и выводы! – постарался хохотнуть виконт. – Тогда я очень рад, что больше не скотина, но ведь все это наделали Манрик с Колиньяром! Я про твою семью, если что.

– Они всего лишь захватили власть, не видели нас другие. Многие из них сейчас здесь и не видят уже эту девушку в розовом.

– Тогда почему ты не выбрал ее для кальтарина? Мы с Гизеллой и так все сбили.

– Это было бы слишком вызывающе. Насколько я знаю семью Гогенлоэ, у девушки в любом случае будут неприятности, но они бы и так были, причем даже более серьезные. Я всего лишь несколько исправил возникшую неловкость, заодно показав всем, кто оглядывается на регента, а значит, и на тех, к кому регент расположен, что появление девицы Манрик в родовых цветах не является поводом для травли. Если бы я продолжил уделять внимание Иоланте, а мы с ней достаточно дальние родичи, чтобы это допускало брак, создалась бы очень непростая ситуация. Тем более что у меня есть обязательства, которые не позволяют мне связывать свое имя с незамужними женщинами.

– Ты что?! – не допей Арно свой глинтвейн, он бы его разлил. – Обручился?!

– Пока нет, и отнюдь не уверен, что это вообще потребуется.

– Тогда что за обязательства и перед кем? Не перед Эдитой же!

– Перед известными тебе Мелхен и Селиной. Я не могу исключить, что кто-то из них, и хорошо бы не обе сразу, окажется в сложной ситуации, которую можно выправить лишь браком, пусть и фиктивным. Больше я ничего сказать не могу даже тебе, но я дал слово, и я его сдержу.

– Да кто тебе мешает?! Ну а если в сложной ситуации окажутся обе, я тебе помогу. Предпочел бы Селину, но и против рыжули ничего не имею.

– Я понимаю, как звучит то, что я сказал, – Валентин принялся расправлять манжеты, – но я не шутил.

– Как и я, – огрызнулся Арно. – Если понадобится, я женюсь и скажу, что так и было! Вот ведь, кляча твоя…

– Как водится, несусветная, – подсказал Валентин и поднялся. – Буду тебе весьма признателен, если ты останешься со мной весь вечер. Не хочу приватных разговоров слишком со многими здесь присутствующими.

– Вообще-то, – посоветовал Савиньяк, – проще довести парочку собеседников до сумасшествия, ты это можешь. Конечно, придется потерпеть, зато после этого к тебе никто не сунется.

– Возможно, – кивнул лучший друг, – я так и поступлю.

Они вышли удивительно вовремя. Слуга-капрал, тот самый, у которого Арно отобрал кувшин, приметил, куда они делись, и шел доложить, что герцога Придда ищет господин экстерриор. В этом не было ничего страшного.

– Надеюсь, господин Спрут, – как мог изысканно протянул виконт, – вы не собираетесь оставлять армию ради дипломатии.

Господин Спрут никоим образом не собирался.

– Это ужа-а-сно, – Аглая со страдальческим видом поставила чашечку, – ужа-а-сно. Вам надо выгна-ать буфетчика.

Тишина, окутавшая гостиную, показалась бы жуткой, не будь она смешной. Первой опомнилась Анна, дипломатично припав к чашке. Все, имеющие глаза, да видят: графиня Рафиано с наслаждением вкушает отвергнутый презренной тесемочницей напиток, зато имеющие уши не слышат ничего, ведь благородная дама не станет говорить с полным ртом. Рот виконтессы Карье был пуст, как и голова.

– Герцогиня Ноймаринен, – воскликнула спящая и видящая себя графиней дура, – не нуждается в поучениях разных…