Игорь Осипов: Некромант. Новелла о непутёвой ученице

– Дядь Ир, а ты же тоже воевал. Расскажешь потом? – повернувшись ко мне, спросила Мира.

– Потом. Но лучше приёмы самообороны некроманта покажу. Вдруг пригодятся.

– Зеленяк! Договорились! – коротко бросила Мираэль.

А потом мы молча дошли до места моей работы. Меня уже ждал другой некромант. Я должен был сменить его в бдении, а следующим полуднем сменят меня. Всего нас четверо. Он коротко рассказал о том, что случилось и о том, что не случилось за прошедшее с последнего моего бдения время, и ушёл домой. Я расписался в подшивной грамоте, что принял бдение.

В небольшом домике, где располагалась моя временная обитель, сразу появился управляющий каменоломней. На эти сутки предстояло наложить заклятие нетленности на сваи одной из штолен, дабы они не обрушили потолки, и поднять семнадцать свежих трупов, пришедших по разнарядке с горной каторги. Их уже выпотрошили, забинтовали и пропитали специальным раствором подготовленные работники. Осталось только оживить мертвяков.

Только дело этим не ограничивается. Нежить, такая как здесь, требует постоянного контроля. Нет, за ней не нужно следить из опаски нападения, наоборот, без воли некроманта они замирают, как марионетки, повешенные на гвоздик. Все эти триста трупов нужно завязать на свой разум, подстёгивать и толкать на действие, причём всех единовременно. К тому же такой работник умеет исполнять только то дело, которое может творить сам некромант, контролирующий его. Посему я умею махать киркой, пилить древесину, класть кирпичную кладку, носить коромысла с корзинами и даже биться в тесном строю. Адская работа, и к концу смены я сам буду немногим отличаться от мертвеца. Но и платят неплохо.

– Гашпадин, – тихо заговорила бледная Таколя, всё ещё находящаяся под впечатлением от увиденного, но понявшая, что убивать её не будут, когда мы остановились на краю мраморного карьера, чьи стенки уходили далеко вниз и чернели норами боковых штолен. – Зачем я вам?

– Да, дядь Ир, зачем? – подхватила вопрос Мира, вытирая пот со лба и держа в руке флягу.

Солнце встало совсем высоко и жарило не на шутку. Там внизу же копошилось множество неодушевлённых человеческих тел, иссушенных посмертием, как рыба солнцем, с лицами, закрытыми грубо выструганными деревянными масками. Это отражалось в больших голубых глазах северянки на пару с суеверным страхом.

– Вы видите, их сотни и сотни, – медленно начал я. – Каждый связан со мной. Каждый черпает щепотку меня. Каждому нужно вложить мою волю. У этого есть большой минус.

– Что ешть? – спросила северянка.

– Плохая доля, – пояснил я. – Это затягивает меня в мир мёртвых. Мне нужен якорь, маяк, чтобы не сойти с ума.

– Маляк это я?

– Да. Ты отныне – люминэ́я, огонёк жизни, к которому я сейчас тянусь и за который цепляюсь. И нить Миссаны мне в этом дополнительно помогает. Между якорем и некромантом всегда очень тесная связь. Они со временем становятся ближе, чем любовники.

– Зеленяк! А мне якорь положен? – тут же встряла Мира. – Знаешь, такого атлета, чтоб у-ух!

– Закончишь обучение, посмотрим, – с ухмылкой ответил я, а потом вздохнул и повернулся к рабыне.

Мне действительно было важно общение с якорем. Пальцы легонько приподняли её подбородок.

– Я тебя попрошу. Если я начну угасать, становиться бесчувственным как они, ты поймёшь, про что я, то будь как можно живее. Рассказывай что-нибудь интересное, подноси мне напитки и вкусные яства, в конце концов, просто тормоши меня.

Девушка коротко кивнула, но по её глазам я увидел, что она ничего не поняла.

Ладно, обвыкнется.

– Ты меня боишься?

Северянка не ответила. Она только молча стояла, потупив взгляд.

– Я для тебя чудовище.

– Гашпадин, – тихо произнесла девушка, – я была маленькой девочкой, когда нежить убила всех в моей делевне. Они львали на куски всех, кого видели. Дети, белеменные женщины, сталики. Я спляталась в домике на делеве, что делалют для птич. Я видела. А потом плишли колдуны, что вели ту нежить. Они доплашивали мёльтвых. Пытали уже умельших. Они были хуже, чем звели.

– Ваши рыцари ордена Белого Пламени Талателики, которыми восхищаются мужчины, и перед которыми девы рвут на себе платья, не лучше, – ответил я, скрипнув зубами. – Они одержимы идеей, что уничтожив больше нашего народу, лишат нас источника пополнения армии умертвий. Я тоже видел, как они выреза́ли деревни с мирными жителями. Хладнокровно сгоняли в стойло людей, а потом сжигали заживо. Даже младенцев.