Алексей Пехов - Созерцатель

Ее противник по инерции пролетел дальше, снес один из кованых фонарей, словно это был карандаш, и сполз по стене, оставляя на ней темный след.

Плакальщик был сильно потрепан, но все еще жив. И несмотря на кусок белой кости, торчащий из ноги, пытался встать, а когда у него не получилось, пополз к ножу, валявшемуся между ним и Мюр.

Я не стал кормить тень и использовать ингениум. Слишком много чести. Поднял клинок, и девушка, жадно следившая за моими действиями, крикнула:

– Нет! Лучше огнем! Он все еще опасен!

Плакальщик замерцал, но плащ был порван и я видел, где он находится. Даже будучи переломанным, один из самых опасных людей в Риерте попытался до меня дотянуться. В его коралловых глазах все так же не было никаких эмоций.

Даже боли.

– Повезло мне, что ты однорукий, приятель, – сказал я ему, чувствуя, как заплывает левый глаз, а по разбитым губам на подбородок безостановочно течет кровь.

Клинок вошел ему под основание черепа, выйдя над кадыком, и плакальщик издал звук, напоминающий воронье карканье, «клюнул» вперед, но смог сесть, поражая невероятной живучестью.

– Отойди!

В руках у Мюр был мой выпавший «Стук», и я сделал шаг в сторону в тот же миг, когда хлопнул выстрел.

Пуля угодила ему в лоб, прошла сквозь череп и выбила дыру в затылочной кости, вырвавшись на волю вместе с кровью и мозгом. Плакальщик покачался из стороны в сторону, и я ударил его в грудь ногой, заставляя тело завалиться назад.

Я подошел к Мюр, продолжавшей держать труп на прицеле. Ствол «Стука» немного плясал в ее дрожащей руке, и оставалось порадоваться, что она не промахнулась. Девушка сама отдала мне пистолет. Ее штанина набухла от крови, и я не мог понять, насколько серьезна рана.

В окне ближайшего дома дрогнула занавеска. Разумеется, улица давно не спала, и многие не пропустили развернувшееся тут зрелище. Поздно жалеть о том, что кто-то из них наверняка запомнил наши лица. Надежда только на то, что не каждый готов сотрудничать с жандармами и рассказывать им о произошедшем. Но нельзя было исключать, что всегда найдется сознательный гражданин, у которого дома есть телефон, и он уже звонит в участок. Мы не слишком далеко ушли от фабрики, чтобы задерживаться.

Мюр перетянула ногу поясом от пальто, и я увидел, что на ее гладкой щеке появилась тонкая красная полоска. Всего лишь легкая царапина от клинка плакальщика, которая, по счастью, не превратится в новый шрам. Я помог ей подняться, и она оперлась на меня:

– Быстро идти не смогу, так что войдем в переулок и прыгнем пару раз. – От нее тоже не укрылось, что за занавесками прячутся зеваки. – Будет крепко болтать. Но сперва к нему.

– Что?! Нашла время!

– Я хочу увидеть его лицо. И пусть они тоже увидят. И расскажут, что люди Мергена не всемогущи.

Пришлось встать перед плакальщиком на колени, чтобы приподнять голову. Пока я возился с крепежами поврежденной пулей маски, Мюр молчала.

– Это ведь он тебе оставил шрам? – спросил я.

– Ну, только если среди них нет еще одного потерявшего руку. – В ее голосе слышалось удовлетворение от того, что старый враг наконец-то мертв. – Посмотри. Это ведь не плащ.

То, что я считал маскировочной одеждой, которую не смогла воссоздать ни одна страна, как бы она ни пыталась выведать этот секрет Риерты, со смертью хозяина теряло цвет и структуру ткани. Становилось светло-серым, с фиолетовыми прожилками.

У плакальщика не было плаща, лишь кожа, измененная до неузнаваемости.

Наконец тугой замок щелкнул, и я снял с лица полумаску. Мы с Мюр смотрели на мертвого врага, а затем она тихо спросила:

– И это наше будущее?

Плакальщик мало походил на человека. Роговой клюв делал из него полуптицу, мифического бога, которому поклонялись в Галькурде и горах Карской колонии.

– Наше? – переспросил я, все еще не отрывая глаз от странного существа.

– Человечества. Цивилизации. Этого желал Баллантайн? Этого хочет Мерген, устраивая в той лаборатории подобные вещи? Превратить нас в нелюдей?

– Для большинства мы с тобой такие же нелюди, как и он.

Она серьезно посмотрела на меня:

– Ты куда больший человек, чем многие из тех, кого я знаю, Итан Шелби. И клянусь тебе, я сделаю все от меня зависящее, чтобы мир для тех, кто будет жить после меня, не стал кошмаром, наполненным плакальщиками и теми, кто придет на их место.

Я не смог ей возразить. Хотя и очень хотел бы этого.

Перевод Елены Бычковой. – Здесь и далее примеч. авт.