Алексей Пехов - Созерцатель

– Что думаешь делать? – спросила девушка, приноровившись к моему шагу.

– Остаться, – признался я.

– Вот как? – Кажется, она была удивлена.

– Сайл смешала карты. По моей вине у нее теперь козыри.

Девушка задумчиво заглянула мне в лицо:

– Ты ее не остановишь. На дуру она не похожа, значит, сегодня же катализатор будет в посольстве Империи. Если уже не уплыл первой лодкой.

– Да. Тут мы проиграли. Поэтому стоит поторопиться и найти Кражовски прежде, чем это сделает искирка.

Она помолчала и поинтересовалась осторожно, словно ступая на тонкий лед:

– И ты знаешь, с чего начать?

– Да. С человека из тайной полиции, который забрал его из камеры. Этому типу точно известно, куда увезли вашего знакомого.

– Ты можешь сказать, кто он?

– Нет. Видел один раз. Но я найду его.

– Хм… Хорошо. Я готова помочь тебе этим заняться. А сейчас нам надо как можно скорее выбраться с острова. Ты готов еще раз прыгнуть со мной?

Тень пронеслась перед нами как безумная. Я волей-неволей проводил ее взглядом, надеясь, что это лишь разыгравшееся воображение и у нее нет черных когтистых лапок. Она растаяла за секунду до того, как мне «повезло» ее рассмотреть, что тоже было странно. Кризис в наших «отношениях» должен был наступить не через день и даже не через неделю.

То место, где она исчезла, чуть дрогнуло, словно от камней поднимался жаркий воздух, и я соображал целую секунду, прежде чем что есть сил оттолкнул Мюр в сторону, в тот миг когда из пустоты появилась человеческая фигура в плаще.

Расстояние между нами было всего несколько шагов, так что я даже не успел достать пистолет. Тусклая сталь кривого клинка оказалась слишком близко от моего лица, и я выставил перед собой оба предплечья, блокируя руку плакальщика. Ударил коленом, вкладывая в это действие весь свой вес, но с таким же успехом мог бы пинать бревно. Несмотря на то что я был крепче и крупнее его, в полет отправили именно меня.

Таких ударов я, пожалуй, не получал даже на ринге. Стопроцентный нокдаун. Пока я пытался подняться, точно неуклюжий жук, перевернутый на спину, сквозь вату, которой, казалось, были забиты уши, прозвучало пять выстрелов.

Я встал на четвереньки, потянулся за «Стуком» и понял, что в кобуре его больше нет. Мюр, прижавшись к дальней стене, перезаряжала револьвер. Смотрела она на плакальщика и патроны загоняла в барабан на ощупь, хладнокровно, доставая их из кармана пальто один за другим.

Он не останавливал ее, стоял и изучал с интересом, чуть склонив голову, в своей полумаске с клювом так похожий на человекообразную, нелепую птицу. В нем не было ни единой дыры, словно все предыдущие пули прошли мимо, что само по себе удивительно. А еще у него оказалась только одна рука, и я даже не понял, каким образом он умудрился нанести мне такой удар – левая половина лица словно огнем горела.

– Злобная маленькая тварь. – В его голосе не чувствовалось никакой жизни. Так шуршит песок времени в алавитской пустыне, засыпая мертвые оазисы.

– Теперь не такая маленькая!

Грохнуло одновременно с его движением, пуля прошла над плечом плакальщика, и он исчез. Девушка выстрелила еще четырежды, каждый раз меняя направление, пытаясь задеть невидимку.

Он появился сбоку от Мюр, точно мираж, стоило лишь опустеть револьверному барабану, и клинок прижался к ее неизуродованной щеке.

Я, чуть пошатываясь, поплелся к ним, достав из кармана плаща складной нож. Огонь, что жил во мне, требовал свободы, но, если я его выпущу, тот пожрет не только плакальщика, но и девушку. Слишком близко они стояли друг к другу.

– Тебя давно ждут, дочь греха.

– Да пошел ты! – сказала Мюр, обхватывая его обеими руками.

Их подхватил ураган, закрутил, превращая в размытое пятно из тел и шлейфа савана маскировочного плаща. Вихрь пролетел мимо меня через всю улицу и врезался в стену так, что с нее стали обваливаться крупные куски штукатурки.

И вновь девчонка прыгнула, увлекая его за собой, используя как таран, точно желая проверить, насколько крепки здания. Каждая такая встреча с преградой заканчивалась страшным ударом и хрустом костей.

Она мотала плакальщика, словно терьер, в пасть которого попала крупная и смертельно опасная для него крыса.

И все же та вырвалась.

Мюр вылетела из смерча, который сама же и создала, покатилась по мостовой, держась за рассеченную ногу и вопя от боли и злости, так как ей не удалось завершить задуманное. В этом ее крике было столько животной ненависти, что испугался бы любой. Человеческое горло просто не могло издавать таких звуков.