Игорь Киселев - Темь. В битве за истину

– Африканских бубнов не хватает, – громогласно прокомментировал Вован и выступил на сцену. – С прибытием, братаны!

– Лешак – он и есть лешак… – пробурчал Антон, потирая распухший нос. – У негров нет бубнов, они… э-э-эпчхай!.. На барабанах играют…

– Пси!… – пискнул возмущенно Леха. – Играют… негры… они стучат просто тупо, зуб даю, как культурный чел…

– А-аэ-э-о-хай! – рявкнул Митромир, потрясая растрепанными темными кудрями. – Весь нос забило этой пылью, пока летели… А вы тут о симфоническом оркестре…

– Крепко вас стукнуло, – продолжил комментарии Вован, выбираясь на поляну. – До сих пор не по делу базарите… Уж лучше помолчите пока… – Эй! – обратился он к притихшему мелколесью. – Выходите, это свои, я за них гарант типа даю, в походе они, помочь нужно.

– Ты еще сам непонятно кто, – высверкнули из-за спутанных веток бдительные глазки опера-овинника. – Ну, да ладно, народ, видно, Раземелья корня, щас мы их в порядок приведем.

***

Уже поздно ночью на той же поляне вновь горел костер. Прибывшую в воронке вихря группу гостей спешно накормили остатками вечернего пира, уложили спать на мягкой хвойной подстилке, укрыв звериными шкурами, и оставили в покое: лесные жители в нужные моменты отличались чуткостью. Лишь Вован сторожил их покой, задумчиво смотрел на темнеющий полог леса, на проясневшее небо, тихо украшающееся звездами, временами вздыхал и ковырял в зубах косточкой, подхваченной из костра. Если бы можно было сказать, что по корявому лбу лешака пробегали думы, то это было именно так.

Из чащи за задумавшимся лешаком наблюдал тот самый сверхлюбопытный овинник с ухватками опера. Очевидно, сочинял в уме очередную докладную своему водному патрону.

Лешак осмысливал все происшедшее, и оно нравилось ему все меньше. Вован прошел суровую школу вначале Митромира, затем бандитского капитализма, и обе школы приучили его мыслить, а уже потом действовать, чтобы просто выжить.

Дела лешака в последнее время шли не блестяще. На историческом совещании в квартирке Никитича он сказал далеко не все. Славное героически-бандитское прошлое неумолимо таяло в серой дымке надвигавшегося настоящего. Неизвестно откуда появляющиеся тихие и незаметные людишки занимали чиновничьи посты, прибирали к рукам собственность и попросту изымали ее… Причем, происходило это вроде как законно, да и многие из людишек были в погонах. Несогласные с таким неспортивным поведением либо исчезали, либо отбывали в места не столь отдаленные. Даже блатной жаргон у Вована украли: «мочилово» и «сортир» органично вошли в лексикон уважаемых обитателей властных домов. И это обстоятельство лешака окончательно добило: он начал терять ориентиры, а без них, как известно, и леший в лесу – не леший.

Тертый лешак мог влиться в эту когорту новых хозяев жизни, но слишком многое его отталкивало в них. Прямая натура Вована предпочитала схватки – но открытые, жестокость – но в соединении с милосердием, хитрость – но вместе с некими понятиями о чести и справедливости… Серые люди, заполняющие властные и финансовые этажи, являли собой полную противоположность этим жизненным установкам лешака. Тогда он понял, что это – наступление Тьмы. А с Тьмой Вован органически не дружил. И крепко задумался о том, не вернуться ли ему в родные чащи.

Однако это оказалось не так просто. В силу своего неуемного характера Вован уже успел засветиться во многих структурах, в результате чего на его бурную и не всегда законную деятельность «положили глаз». Часть бригады, которую он столь усердно сколачивал несколько лет, сама собой незаметно рассеялась, перекочевав в бизнес-структуры или безопасные депутатские кресла, часть «переселилась» на погосты не по своей воле. Но когда сам лешак возымел желание удалиться от дел и вежливо намекнул об этом там, где надо, к нему неожиданно явилась парочка серых людей и скромно сообщила, что он не прав в своих намерениях. Проникнуть в логово Вована на Фонтанке вообще было непросто для незваных гостей, а эти двое объявились, словно из стены, в его спальне ночью как раз в тот момент, когда лешак с энтузиазмом охаживал очередную студенточку с порочно невинными глазами, страдающую хроническим отсутствием стипендии. Энтузиазм был грубо нарушен, и это событие оставило глубокий след в памяти впечатлительного лешака.

Вот тогда Вован и начал готовить пути отхода, не ставя в известность об этом Митромира. Впрочем, в последнее время боевой маг не жаловал его визитами, по горло занятый другими делами, из чего лесное чутье Вована сделало непреложный вывод: он прав в своих действиях, наступает что-то нехорошее, пора рвать когти.