Игорь Киселев - Темь. В битве за истину

– Короче, у вас где-нить есть тут дорога в Раземелье? – напрямую спросил он. – Я так понимаю, что у вас тут не тень. Вы живете в большом мире. И где-то тут неподалеку есть Увал, – и Вован многозначительно замолчал.

Полянка дружно вздохнула.

–А-а-а… простите, – вкрадчиво сказал бдительный овинник. – Вы каким боком тут? Вы, конечно, из наших, но касаемо местов тутошних… В незнакомом кафтане, в незнаемом обличье, без родичей… Как мы можем поведать, где тот самый Увал? Это знает только наш мудрейший.

И он значительно посмотрел на водяного.

Водяной был из той широко распространенной породы начальников, независимо от ранга, для которых почтительный и восхищенный взгляд подчиненного был превыше всего. И потому он вначале даже малость побагровел, потом порозовел и, наконец, соблаговолил ответить со всей важностью:

– Мы… эээ… поразмыслили. Дорогу откроем не каждому. Говорите, почтенный, а мы решим.

Ответная речь Вована была подобна песне. В ней были тайна рождения, обиженное детство, неудовлетворенная юность и многотрудная зрелость. Если бы такую биографию имели нынешние правители государства, оно или процветало бы, или вошло в века как образец чистой жертвенности и идеала.

Однако Россия не имела таких правителей. Ни в прошлом, ни тем более в настоящем. А потому Вован закончил чисто прозаически, соответственно духу времени:

– Граждане лесные, базар идет о спасении нашего мира, а значит, и нас с вами. Надеяться более не на кого, Темь идет, вы и сами видите. Если не мы, то кто?

Лешак вдохновенно воздел лапы кверху и устремил вдохновенный взор к небу. И крякнул.

Очевидно, в этом кряке было нечто такое, отчего вся компания подняла головы.

– Шухер! – испуганно воскликнул бдительный овинник и одним прыжком исчез в мелколесье, росшем под пологом величественных лиственниц.

Очевидно, в этом сообществе доверие его интуиции было настолько велико, что через секунду поляна оказалась пуста, если не считать застывшего от удивления Вована. Даже водяной, более похожий на бурдюк, проявил неожиданную резвость и удрал в ближайшую озерную полынью вместе с русалками.

И было чему удивляться: еще в недавно сиявшем чистой синевой небе быстро наливалась чернотой туча, из которой тянулся к притихшему лесу извивающийся хвост воронки. И оттуда же, с неба, к земле несся угрожающий свист, очень быстро перерастающий в рев.

– Ёптыть! – рявкнул Вован. – Довели планету с этим потеплением… – и одним громадным прыжком перенесся под кроны леса.

И вовремя, потому как воронка стремительно, словно черная молния, ударила прямо в центр лужайки, разметав брызнувшие стеклянным дождем бутыли, кости, бревна… Поднявшаяся буря пригнула верхушки окружающих поляну деревьев, с треском обламывая ветки, наступила темная мгла.

Однако все закончилось так же быстро, как и началось. В центре поляны засиял свет, разорвавший темную мглу, в воздухе резко запахло озоном, и через минуту невозмутимое синее небо наблюдало за тем, что происходит где-то внизу, на клочке земли посреди бескрайнего зимнего леса.

На разоренной опушке, сейчас более напоминающей воронку после взрыва бомбы не слабой мощности, барахталась странная компания, в которой Вован, отважившись выглянуть из-за ствола мощной лиственницы, с изумлением опознал команду спасателей мира, которую он самолично отправлял из Питера.

Более всего чихал Никитич.

– А-а-апчхи! – вздымалась борода домового, а вместе с ней сотрясались соседние ветки на краю поляны. – Мать тттвою…. А-а-пчхи! – и вздыбленная борода вместе с бедовой головой домового в пароксизме чиха окуналась в помесь перепаханного мха со снегом.

– А-а-пси!… – вторил мощному чиху чей-то немощный и писклявый созвук. К удивлению Вована, писк принадлежал Лехе.

– О-о-очхо! – это, несомненно, был басовитый чих Митромира, заведомо сообщавший о солидном статусе его обладателя.

– Э-э-эпчхай!… – рычал Антон, синхронно с Никитичем окунаясь в благодатную карельскую землю. Чих его был прост, благороден и незатейлив.

– Ф-ф-фурьс! – по-кошачьи фырчала Весняна, и слезы текли из ее глаз.

Следующий сочихатель, более похожий на потрепанный бурями куст, только раскачивался и периодически вздрагивал корявыми ветками, издавая, впрочем, квакающие звуки.

Лесное сообщество, попрятавшееся в поломанном мелколесье, окружавшем поляну, с изумлением взирало на свалившийся с неба самодеятельный чихательный оркестр.