Максим Шендря - Внутреннее пламя. Часть первая

Худой и высокий парень по имени Мако все это прекрасно знал, поэтому старался как можно быстрее дотолкать тележку с товаром до Главного базара. Стесняясь своего недюжинного роста, он сутулился и изредка бросал неуверенные взгляды на проходящих мимо людей, большую часть времениупираясь глазами в содержимое тележки. В ней не лежало ничего удивительного – всего лишь различные кожаные изделия, начиная от женских перчаток и заканчивая мужскими сапогами. Все эти вещи Мако знал уже наизусть, но все же смотреть на них приходилось. Поскольку каждый раз, когда его взгляд надолго отрывался от тележки, сзади звучал недовольный голос:

– Давай живее, слизняк худосочный, к вечеру так не дойдем.

Мако недовольно поморщился, коротко взглянув в сторону хозяина товара, однако проявить свое возмущение словесно побоялся.

– Ишь, еще глазья свои таращит, – громко свалилась на юношу очередная порция брани со стороны низкорослого тучного мужчины, противного как на взгляд, так и на голос. – Нанял тебя, недоноска, значит благодарен будь и топай давай. Поживее топай!

Мако топал, поскольку другого выбора у него в запасе не имелось. Из атанской Военной академии юношу с позором выгнали три месяца назад, и в этом не было ничего удивительного. Лишь каждому пятому среди множества молодых курсантов позволяли выучиться на младшего офицера аэгорской армии. Остальные ребята жестко отсеивались в ходе подготовки. На изнурительных тренировках и отработках тактических маневров, которыми нещадно потчевали юных кандидатов инструкторы, мгновенно становилось ясно – из кого будет толк, а кто не заслуживает дальнейшего внимания.

Требовалось проявить лидерские качества, физическую выносливость, храбрость в спаррингах и тактическое видение, быстро ориентируясь на поле и выдавая четкие команды. Мако хватило всего лишь трех недель обучения, чтобы оказаться в кабинете главы Военной академии. Здесь полковник запаса по имени Гиммер донельзя прямой и грубой речью объяснил, что все вышеперечисленное у него напрочь отсутствует. Уже через пять минут после этого короткого и печального вердикта юноша оказался на улице, лишенный формы курсанта, денег к существованию, но имеющий за плечами целый мешок разбитых надежд.

У самого паренька насчет своей неудачи имелось совсем иное мнение, чем у пожилого полковника. Он понимал, что просто-напросто испугался проявить свои качества под давлением обстоятельств, причем испугался непростительным в собственных глазах образом. Последующие за отчислением три месяца Мако всеми силами старался не думать, как сильно он облажался. Однако получалось это у него настолько же хорошо, насколько блестящей состоялась его воинская карьера…

Впрочем, был еще вариант записаться в ряды пехотинцев регулярной армии Аэгории, а там постараться дослужиться сначала до десятника, а потом до сотника. Для того, кто с самого детства мечтал стать военным, идея должна была показаться заманчивой, но Мако нашел сразу две причины от нее отказаться. Во-первых, этих ребят, как ходили слухи, незамедлительно отправляли в самое пекло, едва возникал конфликт. Контракт подписывался на десять лет, и отвертеться от службы мог только погибший на поле боя. Выживали к окончанию этого срока, опять же по слухам, пятьсот-шестьсот человек из двухтысячного корпуса. Иными словами – неутешительная перспектива на долгое время лишиться свободы при большой вероятности потерять жизнь в погоне за крайне сомнительной возможностью получить офицерское звание. Мако рассудил по этому поводу, что палач во время казни чаще промахивается, чем из пехотинца таким образом выходит лейтенант. Тем более из такого пехотинца, каким бы стал он. В этом, кстати, состояла вторая причина – гораздо более незатейливая по своей сути, нежели первая. После провала в академии Мако перестал верить не только в детскую мечту, но и в себя. Его до глубины ужаленное провалом сердце теперь болезненно воспринимало все, что хоть отдаленно было связано с военной тематикой.

Возвратиться в объятия родного провинциального городка под названием Ирута он не мог при всем желании, так как не хватало денег на дорогу. Мигель – так звали хозяина кожевенной лавочки – оказался редким скупердяем, и выплачиваемого им еле-еле доставало на пропитание. Однако это было не самое главное – как такового практически не имелось самого желания вернуться. Мако даже представить себе не мог, как он посмотрит в мамины глаза. Ведь пошли псу под хвост все те мечты, которые юноша с самого раннего возраста разделял вместе с ней. Причем не только мечты, но и немалые деньги, что мама старательно копила на его обучение в академии. Винить в этом можно было только себя, больше просто некого.