А. Динцов - Альтернатива. Бой за власть

Кану не впервой было слышать подобные указы, и не раз уже приходилось вершить приговор. Не над учёными правда, их император берёг… но терпение его таяло вместе со временем.

Лаборатория, занимавшая всё левое крыло первого этажа дворца, не смотря на жалобы воеводы, бурлила работой, точно муравейник. Нэогары недостаточно смелые, или достаточно умные, чтобы беречь себя от побоищ, выделялись отсутствием брони на облицовке тел. Сероватую футеровку технологи прятали под белыми халатами, но отражавшие свет головы, никогда не покрывали. В улье из полсотни умников, похожих, как две пчелы, не трудно было отыскать заведующего лабораторией. Его рабочее место отделялось от стоявших в длинные ряды столов личным углом, промеж двух высоких окон. Но не это служило главной отличительной чертой. Здешний заведующий весь, с головы до пят был раскрашен чёрно- Белым узором, симметричным и расчерченным. Он был невысок, его коралловые очи выглядели слишком маленькими, от чего казались прищуренными.

Почуяв за спиной что-то недоброе, а на мониторе и столе заметив тень – Чан обернулся.

– Кан? – голос его был неприятен; для нэогара это странно, но он будто гундосил. – Что привило тебя в «Грааль науки»? – вопросил учёный нависшего как утёс генерала. Ему даже встать было некуда.

– Я по приказу императора, – сверху вниз ответил визитёр. – Он утверждает, что его срок истёк. И требует не только продлить свою жизнь, но увековечить её.

– Бессмертие? – пискляво отозвался растерянный Чан. – Я уже пояснял императору, это невозможно! Его тело обновлено насколько допустимо, но любой нэогар погибает, конца не избежать!

– Его точно не избежишь ты, если император умрёт. И поверь, ты будешь жалеть об этом куда больше, чем он, – Кан не привык просить, как и его повелитель. Нэогар вознамерился уйти.

– Время, – в след ему бросил учёный, даже на железном лице явивший испуг. – Мне нужно время! Хотя бы год, – в голосе его проявлялась паника, а в темпе страх. Кану стоило лишь обернуться, и взглянуть своими зелёными как лист глазами, чтобы технолог исправился: – Полгода, мне и полгода хватит!

– Месяц, – безынтересно ответил генерал. – Большего, у тебя не будет.

В тишине Кан ушёл; ему никогда не было приятно находиться среди слишком умных трусов. Да, они важны и нужны, но стоит исчезнуть сильным и смелым – как профессора отправятся следом.

Это редкость, раскрашенный нэогар, особенно, если краска покрывала его лицо. Вычурный именно этим технолог, заслуживший звание умнейшего в лаборатории, с облегчением развернулся на кресле обратно к монитору, что успел погаснуть. Лишь минуту он взял перерывом, ощущая незримыми ушами, как давило молчание взволнованных подчинённых.

– Император возжелал бессмертия, – громко, но всё равно гундося, поведал он ждущим сотрудникам, – и пригрозил расправой за провал. Сроки вы слышали сами, – оглядывая коралловыми точками другие глаза, Чан взял паузу. – У кого какие идеи? – открытый любой мысли, вопросил заведующий.

Даже будучи королём, Вэнтэр частенько гнул лучшие умы своими поручениями. А став императором, его запросы вовсе лишились границ реальности…

Президент «объединенных научных ассоциаций империи»– лишний раз доказал заслуженность своего поста, первым придумав путь решения имперского поручения. Только в его голову пришла идея заменить обычное, нэогарское тело, чем-то новым, пойти на нечто кардинальное. Ни без помощи коллег и пинков скоротечного времени – Чан вырастил первого бессмертного, но то был не более, чем сосуд: без сознания, сил, мышления, памяти. Творение лучших умов пребывало в стеклянном цилиндре высотой по самый потолок; помимо низкого подле нэогара человека, совсем ещё юного, не достигшего совершеннолетия по меркам людей, в аквариуме от вздохов бурлила густая зеленоватая жидкость, тёплая, как летний дождь. То, что должно было спасти Вэнтэра от смерти, выглядело беззащитным и слабым. Мальчик на скидку шестнадцати лет, стройный, но крепкий, с тёмными волосами, стоявшими настоящей короной и закрытыми миндалевидными глазами. Не было на нём никакой брони, никакой стали; его покрывала лишь кожа, светлая и гладкая, словно у младенца. Это тело умиротворяло, когда пускало из носа пузыри, а его расслабленные конечности поддавались веянию жидкости.

Но Вэнтэру видеть его было рано, а император не славился усидчивостью. Каждый новый день, встречая тяготы и муки страшнее прежних, воевода не сползал с трона, разбирая исписанные проблемами бумаги. Этим днём, солнечным и тёплым, в мире жестоком и холодном, его покой потревожил вначале звук дверей, открытых с размаху, а затем голос – немолодой, но чистый и простой, ни то, что у владыки.