– Я не подведу тебя Лорд! – крикнула я, когда за спиной захлопнулась дверь, а впереди показался свет новой заключительной жизни.
Глава 17
Дверь тринадцатая – «И всей жизни не хватит»
Туша пожар, что сам разжёг,
Мне было явно невдомёк,
Что, заливая всё водой,
Топил я стержень жизни свой!
Наоми Томпсон-Саммерс
Быстро и без разбору заскочив в чьё-то чужое тело, моя душа моментально ощутила странную головную боль. Я попыталась заставить всё ещё инородное и чужое мне тело, в которое всего-то около пяти минут как вселилась, открыть хотя бы глаза, но после того, как это произошло, моему взору явилась масса жужжащих вертолётиков или мушек. Кажется, судя по странным симптомам, мы были пьяны, и, к сожалению, мне не удастся понять, кем же я стала до полного своего протрезвления, а тогда уже я буду не я, и душа Наоми соединится с душой этого человека. Очень продуманно и коварно со стороны моих испытателей было вселить меня в человека, который в себя-то придёт только на следующее утро. Чем вам не самый заковыристый хитросплетённый поворот в моей нелёгкой судьбе прохождения чужих человеческих жизней. Но я торжественно клянусь стараться ни во что не вмешиваться, чтобы явиться в красную комнату хотя бы с малой долей сознания, которая и так дремала во мне где-то в самых дальних отделах моего головного мозга, теряясь в глубинах рассудка.
Наступило утро. Как и ожидалось, от Наоми не осталось и следа, а существовал только седовласый, но не от возраста, а скорее от образа жизни мужчина, которому с трудом-то можно было присвоить полтинник, но в реалии ему было всего-то тридцать два. Запитый, неухоженный, с жёлтым потрескавшимся лицом и красными от суррогатного алкоголя глазами мужчина лежал на грязном испачканном временем и испражнениями диване и звал кого-то на помощь.
– Пить, я хочу пить, – охрипшим и осипшим голосом я стонал, в душе, определённо, зная, что кто-то должен ко мне подойти.
– Держи, папочка, – слегка шепелявя и картавя, произносит подошедший ко мне ребёнок лет четырёх, протягивая наполненный до краёв стакан воды.
Я выпиваю полную кружку воды, поданную мне маленькими дрожащими ручонками с плохо вымытыми погрызшими ногтями, а затем резко усаживаюсь на диван. Немного помедлив, но не для того, чтобы вспомнить, память для Наоми уже была восстановлена полностью, а для того, чтобы выпустить пары отвратительной алкогольной отрыжки, я хлопаю мальчонку по плечику. Оказывается, у меня двое детей: четырёхлетний Кевин, который и подал мне спасительную кружку воды, и двухлетняя Сара. Симпатичные мордашки, хотя им и не мешало бы немного ухода, но у меня и гражданской жены на это просто не было времени. Всё наше время тратится на очередные попойки: междоусобные или коллективные с соседями и друзьями по рюмке.
– Где мать? – взяв себя за голову, я потряс копной спутавшихся когда-то в прошлом медных, а сейчас бледно-серых сальных волос.
– Она ещё спит, – пожимая плечами, произносит ребёнок, – мы с Сарой хотим кушать, приготовь нам что-нибудь, папа.
– Вот, когда ваша мамаша придёт в себя, у неё и просите, – рявкаю я на него, отшвыривая в сторону от себя.
Немного погодя, я встаю и, перебирая не до конца протрезвевшими ногами, плетусь к входной двери. Трубы горят так, что мочи нет больше терпеть, поэтому я отправляюсь на поиски целебного эликсира для нестерпимого и нескончаемого похмелья. Кевин, не проронив ни слезинки, встал с давно немытого пола и подошёл к своей синеглазой сестрёнке, которая, шмыгая носиком, играла со сломанной пластмассовой машинкой, сидя на холодном полу в одной коротенькой рубашонке.
– Сара, пойдём, я одену тебе штанишки, – мальчик взял сестрёнку за ручку и потянул за собой в другую комнатку дома.
Старый покосившийся дом достался моей семье от бабушки, которая в отличие от всех нас никогда не пила. Всегда в уме и достатке она произвела на свет пьющую дочь, а потом и меня, драчливого запойного алкоголика, который сейчас вместо того, чтобы заниматься с детьми, пошёл в очередной раз заливать своё горло. Так что, когда кто-то говорит мне о наследственных генах, я громко смеюсь им в лицо, заявляя, что не молекулы, а мы сами куём свой жизненный путь, правда, я это делаю не очень удачно и не потому, что не могу измениться, я просто не хочу прилагать к этому даже минимум своих, кстати, ни на что не потраченных усилий. Когда я уходил из дома, жена валялась за печкой, которая дня два как была нами не топлена, поэтому в доме еле набиралось градусов десять в плюсе. Холодно, но терпеть можно. Нам, запойным пьянчужкам, самый раз, к сожалению, этого не скажешь о детях, которые были вынуждены мучиться не только от голода, но и от холода.
Читать дальше