Александр Шапочкин: Богоборцы. Книга 1

– Подождите! – от волнения голос у меня дал петуха, и получился настолько жалкий писк, что я покраснел до корней волос. – Кх-кхм. Стойте! Но я же ничего такого не делал! За что меня судить?! Это она, эта… как её… Терентьева толкнула меня…

– Советую следить, что говоришь, особенно когда речь идёт об уважаемых людях, – тут же нахмурился Мочинский. – И уж тем более воздержаться от голословных обвинений. Этим ты лишь усугубишь своё положение.

– Но… – я был ошеломлён его напором, но всё равно пытался отстоять своё мнение, однако инспектор даже не дал мне рта раскрыть.

– Умышленное использование человека в теологических практиках, равно как и неоказание помощи против эктоплазменных сущностей – самые тяжелые статьи уголовного кодекса для богоборцев. – Нюхач отбросил напускное участие и глядел на меня с угрозой и презрением. – Для подобных обвинений нужны весомые доказательства. Ты можешь чем-то подтвердить свои слова?

– У нас стояли камеры… – начал было я, но инспектор снова меня перебил.

– Видеозаписывающая аппаратура в месте появления духов выходит из строя вне зависимости от того, аналоговая она или цифровая, – выдал Мочинский особо неприятным голосом. – Может, у тебя есть свидетели? Тоже нет? И ты хочешь, чтобы все поверили, что госпожа Терентьева, жена владельца крупной строительной корпорации и дочь известного на всю страну богоборца, грубо нарушила закон и пыталась тебя убить? Или всё было наоборот, это ты хотел прикрыться ею от одержимого? А может, всё было не так? Твои коллеги и начальник говорят, что ты неоднократно проявлял агрессию к посетителям. Оскорблял девушек, пытался приставать. Услышав тревогу, ты решил воспользоваться моментом и не дал Тереньтевой эвакуироваться со всеми, но жертва оказалась тебе не по зубам. И теперь ты специально обвиняешь её, чтобы отвести от себя подозрения.

– Это ложь! – под градом обвинений я поначалу опешил, но затем разозлился и подскочил с кровати, сжав кулаки. – Это всё неправда! Я никогда! Да я…

– Правда это или нет, будет разбираться следствие, если, конечно, до этого дойдёт. – Моя вспышка ничуть не смутила Мочинского. – Однако, если ты продолжишь обвинять госпожу Терентьеву, у меня просто не будет другого выхода, кроме как передать показания твоих коллег в следственный комитет. Я и так с трудом убедил Дмитрия Степановича не подавать заявление, пока сам во всём не разберусь, но если ты не настроен сотрудничать, я умываю руки. Напишу рапорт, и пусть тобой полиция занимается.

– Но я ни в чём не виноват… – угрюмо буркнул я, чувствуя, как проходит запал злости и меня начинает морозить. – Я ничего такого не делал.

– И я тебе верю, – вновь натянул улыбку на морду нюхаль. – Наверняка твой начальник просто пытается тобой прикрыться, вот и приказал дать такие показания. Сам накосячил, ни инструктаж толком не провёл, ни эвакуацию нормально организовать не смог, вот и ищет козла отпущения. Но, понимаешь, незнание закона не освобождает от ответственности. Ты в журнале по технике безопасности расписался? Расписался. Теперь сам себе злобный Буратино. Вопрос в том, по какой статье пойдёшь. Одно дело просто нарушение инструкций гражданской обороны, а преступная халатность с угрозой для жизни – это совсем другое, согласись.

Я без сил откинулся на кровати. По словам инспектора, всё выходило правильно. Когда я устраивался, Андрей Иванович действительно давал расписаться в нескольких журналах по технике безопасности, правда, никакого инструктажа не проводил. Отмахнулся, мол, на кухне тебе делать нечего, а за всё остальное отвечает он сам. Бумажки же все эти чистая формальность, чтобы проверки не докапывались. Мог он свалить всё на меня? Да запросто! Точно так же и Ростик с другом вполне способны были дать на меня показания, особенно если им намекнули, что именно нужно.

Вот и получается, что куда ни кинь, я получаюсь виноватым. А уж в возможность выиграть суд у богоборца и главы строительной корпорации… да чего уж там, надо говорить прямо, главы древнего аристократического клана, насчитывающего больше двухсот лет истории, нереальна. Меня даже слушать никто не стал бы, даже если бы записи с камер сохранились. Мало, что ли, историй ходит в сети о том, что случалось с теми, кто переходит дорогу кланам. А меня они раздавят и не заметят. Так что, наверно, стоило согласиться на предложение нюхача, но что-то скребло на душе, не давая сказать «да».

– Я… я могу подумать? – сглотнув слюну, чтобы смочить пересохшее горло, промямлил я, – Просто всё так быстро. Я только в себя пришёл, и тут на тебе. У меня ещё голова толком не работает.