Валерия Вэл - Даруй им покой

– Умею немного…

– Вот! У меня слуга умеет и читать, и писать. А он строит из себя невесть что, петух расфуфыренный.

– Э-э-э… господин, вы о ком?

– О Дэмьене, секретаре баронском. Возомнил о себе… да у меня слуга ученее его!

Джон опустил взгляд и еле заметно вздохнул. Он весьма трезво судил о собственной образованности, а уж ученым не назвал бы себя даже в бреду. И с секретарем барона на этом поприще тягаться не стал бы ни за какие райские блага. За время службы он искренне привязался к своему господину, но в глубине души сознавал, что, несмотря на усвоенные дворянские манеры и способность изъясняться почти так же, как это принято у благородных, тот все же оставался сыном кузнеца. Встреться они с Джоном лет десять назад, и юный горожанин, сын школьного учителя, свысока взглянул бы на неотесанного деревенского парня. И пусть сейчас Дирхарт виртуозно владел шпагой, носил красивые локоны и умел изобразить изящный поклон не хуже, чем иной аристократ, но представления о грамотности у него остались столь же наивными, как во времена работы в отцовской кузнице. А уж разницы между грамотностью и ученостью он вовсе не видел. И все же его похвала, несмотря на ее наивность, была Джону приятна. К тому же и впрямь не так часто встретишь слугу, хоть немного знающего грамоту.

От радужных мыслей его оторвал следующий вопрос господина:

– Кстати, узнал что-нибудь о той девушке? Лучше ответь, что узнал.

– Вы уж простите, господин, а если отвечу, что не смог?..

Дирхарт вздохнул.

– Оплеуху получишь.

– Понял, господин. Узнал. Ее зовут Безумная Дженни.

– Это я и без тебя знаю. Заметь, оплеуха все ближе.

– Нет-нет, господин, это не все. Одно время ее часто видели в замке. Отец Джеймс с ней возился, жалел ее, так она за ним хвостом ходила. Ей даже работу кой-какую здесь давали, мелкую, она ж только на голову слаба, а руки-то на месте. Да только потом все равно выгнать пришлось. Деньги она у кого-то украла. Так-то.

Дирхарт задумчиво передвинул во рту соломинку.

– И много украла?

– Нет… говорят, пару монет.

– А у кого?

– Да не знает никто толком. Говорят, вроде у кого-то пару монет стащила. И все.

Дирхарт снова пожевал соломинку, потом решительно сплюнул.

– Вот скажи мне, стал бы ты воровать то, что тебя совсем не интересует?

Джону показалось, что в погожий летний день на него вылили ушат не слишком чистой воды.

– Что ж вас сегодня бросает из стороны в сторону, господин? – не сдержался он. – То я у вас ученый, то вором обзываете!..

– Да не о тебе сейчас речь. – Дирхарт нетерпеливо махнул рукой. – Я к тому, что разве станет человек воровать то, что для него не имеет ценности? А? Как думаешь?.. Эй, да что с тобой?

Он удивленно взглянул на молчащего слугу и покачал головой. Потом поднялся и, подойдя, легонько похлопал того по плечу.

– Ладно тебе. Не хотел обидеть. Просто дело вот в чем: помнишь, как я дал Дженни монету? Она даже не поняла толком, что это. Я ей эту монету в руку вложил, а она даже не взглянула на нее. И кто-то хочет уверить других в том, что Дженни – воровка? Для того чтобы украсть деньги, надо понимать, что такое деньги. А Дженни этого не понимает. Не воровала она ничего. И вовсе не из-за этого ее выгнали из замка.

– Ну… может, вы и правы, господин. Только не нравится она мне. И история вся эта тоже не нравится.

– История мне тоже не нравится. А вот сама Дженни… оговорили ее. Специально, чтобы она не выдала чужой тайны. И это мне нравится еще меньше. Разыщу-ка я завтра отца Джеймса…

– Думаете, так он вам все и расскажет?

– Нет, конечно. Но попробовать стоит. То, как человек уходит от ответа, может сказать больше, чем сам ответ.

Блестя в луче заходящего солнца, монетка катилась по камню и падала в траву. Снова катилась и снова падала… Над камышами неподвижно зависла стрекоза. Возле самых зубцов крепостной стены с чириканьем проносились ласточки. Монетка катилась по камню…

– Дженни? Что ты тут делаешь?

Монетка упала в траву.

– Что ты тут сидишь, я тебя спрашиваю? Ох… и зачем только я тебя спрашиваю…

Дженни прикрыла рукой глаза и взглянула на стройную фигуру, кажущуюся в закатных лучах черным силуэтом без лица.

– Ну что прикажешь с тобой делать, а? Не идти же тебе на ночь глядя одной через лес… Ох, горе ты, горе!

Стрекоза сорвалась с места и исчезла в бликах отражающегося от воды солнца.

– Ладно, вставай. Так и быть, проведу тебя в замок. Только веди себя тихо как мышка. Поняла?