В. Л. Йейк - Дитя пророчества. Книга 1. Точка Немо

– Разве эта колода уже кому-то не принадлежала? – скептично уточнил Деннис.

Его внимание привлекла карта с изображением скрещенных кинжала с узким сечением клинка и костью на фоне двух подвешенных за ноги фигур, которых уже охватило перекинувшееся с яблони пламя. Она определенно не означала повышение на работе или неожиданно свалившееся богатство.

– Да, но я окропила их воском, – смущенно, почти стыдливо ответила Майя, – а потом подержала ночь в мешочке с веткой чертополоха, чтобы стереть с них энергетику прежнего хозяина. Этот совет показался мне наиболее адекватным, чем нанесение себе увечий опаленным лезвием ножа.

На пару минут она погрузилась в чтение записей. Иногда бормотала что-то нечленораздельное, хмурилась и мучила зубами нижнюю губу. Майя изучала карты, а Деннис чувствовал себя не у дел, поэтому просто разглядывал их: русалка, сидящая на горе из черепов и поедающая человеческое сердце, красивый юноша с копытами вместо ног, огромный черный пес, держащий в слюнявой пасти серебряный кубок, наполненный кровью, большой дуб, нависший над пропастью с кипящей лавой и торчащими из нее руками, с которых лоскутами слезала кожа, и много других изображений, но уже менее ужасных и странных.

– Ага, – пробормотала Майя, – все поняла.

Она сжала колоду между ладоней и обдала их своим дыханием, пояснив, что взамен на правду карты требуют человеческое тепло. Со стороны это выглядело очень глупо, но Деннис дернулся, услышав знакомый шелест, напоминающий неразборчивый шепот. Только в этот раз он был слышен в кроне хвойных деревьев и в низкой, аккуратно подстриженной траве, а не звучал из глубин его сознания. Он окутывал его, приближаясь, звуча громче и громче, пока не стал совсем оглушающим. Деннис зажмурился всего на секунду, а когда открыл глаза, Майя уже предлагала взять ему карту. Шум утих.

Рассердившись на себя за такую реакцию, Деннис наугад вытянул одну, жесткую и шершавую, и развернул ее рисунком к себе. Огромное величественное дерево тянулось крепкими ветвями ввысь и ширь, большие корни уходили глубоко в землю, а чешуйчатая кора отдавала золотом, создавая иллюзию его дыхания. Деннис почувствовал, что его затошнило, когда янтарная листва с нераспустившимися бутонами зашевелилась как от легкого порыва ветра, и, кажется, ему даже послышалось ее шуршание. Недомогание усиливалось, и он с опозданием понял, что куда-то проваливается, но оказался не в состоянии отвести взгляд от карты.

Когда Деннис смог вдохнуть, он обнаружил себя в незнакомом месте и в полном одиночестве, и пышущее силой дерево с трудом узнавалось в огромном раскоряченном сырье, годном только на то, чтобы стать углями для его дровяной печи. Небо над головой заволокли грозовые багровые тучи, все виделось в темно-красном с синеватым оттенком цвете, земля под ногами была твердой, стоптанной и без единого, даже самого жалкого клочка травы; в воздухе витало нечто удушающее, отдающее запахом горелого мяса. Стояла абсолютная тишина, не было ни намека на ветер. Деннис понял, что не чувствует своего сердцебиения, даже мысли в голове тянулись мучительно медленно, едва слышно.

Он начал обходить ствол дерева, брезгуя просто прикоснуться к нему, и иногда поднимал взгляд выше, на искореженные обгорелые ветви, в странном свете напоминающие сгустки застывшей смолы, хотя глаза уже успели привыкнуть к избытку красного. Совершив почти полный круг, Деннис невольно вздрогнул и встревоженно огляделся, прищурился и вгляделся в пустое пространство вокруг себя. Ни шороха, ни шепота. Казалось, на целые километры не было больше ничего: только он, сгоревшее дерево и вросший в его ствол человеческий скелет.

Ведомый необъяснимым порывом, Деннис все-таки вытянул руку и прикоснулся к чьим-то ребрам, ушедшим почти наполовину в обгоревшую черную древесину. Он даже не успел пожалеть о сделанном, когда невидимое пламя охватило каждый миллиметр его тела и въелось своими языками в самое мясо, вылизывая его до костей. Деннис задохнулся, схватившись за грудь, и отшатнулся. Ошметки, о природе которых не хотелось догадываться, никак не хотели оттираться – въелись в кончики пальцев и пульсировали, как жала пчел. Запах жженых волос и плоти ударил в нос, вызывая рвотные позывы, и слюна во рту стала вязкой, отдающей чем-то горьким и неприятным. Забыв о воспитании, Деннис сплюнул и почувствовал себя немного лучше, но огонь еще полыхал где-то внутри.

– Я хотел предупредить, чтобы ты не трогал его, но не стал.