Конн Иггульден - Дариен

Чумазый парнишка молча поднял на него взгляд, и старик вздохнул.

– Верно. Зато ты умеешь жонглировать, а значит, глаз у тебя наметан. Но ты слишком мал, значит, боец из тебя будет никудышный, если только ты не подрастешь за ночь. Но я думаю, что ты мне пригодишься. Донни покажет тебе, где у нас бочка с водой. Бери ведро и швабру. Постарайся как следует, Артур. А потом тебя будет ждать тарелка рыбного рагу – или не будет, если слишком замешкаешься.

Элиас вышел из таверны и оказался в непроглядной темноте, но в деревне была лишь одна дорога, она проходила через все селение и уходила куда-то вдаль. Он брел, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, а внутри него догорали разорванные в клочья мечты и надежды на этот вечер. Он не смог выиграть достаточную сумму, чтобы купить лекарства. Он не поскачет в город на вдовьей лошади, не спасет жену и дочерей.

Теперь он будет наблюдать, как они умирают, а затем, быть может, умрет и сам. Чума заберет его родных. Без помощи городского лекаря – это все равно что кидать кости. Лишь одна мысль полностью изменила его отношение и не давала смириться с судьбой: мысль о том, что, когда они с женой умрут, девочки – если они чудом выживут – останутся одни.

Боль от неудачи не унималась. Почему так получилось, ну, почему? Он использовал свой дар, и дар изменил ему. Теперь он чувствовал себя запятнанным, словно согрешил и поделился чем-то, что было предназначено лишь ему одному. Он до сих пор ощущал на себе взгляд того стрелка, помнил, как расширились от изумления его глаза, когда Элиас заглянул вперед и смотрел, куда нужно ступать, чтобы не угодить под пули.

Хуже всего было то, что, использовав дар, он увидел, как пуля поразит другого человека, если он, Элиас, шагнет в сторону. И, несмотря на то что Элиас чувствовал чуму в своих легких и дыхание смерти на своем плече, он все же сделал этот шаг. Он не смог заставить себя умереть с честью. Обжигаемый чувством стыда, он остановился на дороге за секунду до того, как на каменных плитах позади зашуршали шаги.

Вик Дидс выбрался из таверны вслед за ним на освещенную фонарями и лунным светом улицу, держась далеко позади, пока не понял, что от шатающегося и всхлипывающего охотника не исходит никакой угрозы. Но когда Элиас обернулся и посмотрел ему в глаза, Дидс вытащил оба револьвера и наставил на него. Большинство стрелков так не поступали, но Дидс умел стрелять правой и левой одинаково метко. По правде говоря, ему нравилось, как люди вздрагивали, заслышав его имя.

Но не одна лишь разрушительная сила, сосредоточенная в его руках, заставляла сердце Дидса биться чаще. То, что он увидел в таверне, взволновало его. Он знал, что хорошо умеет обращаться с оружием. Он провел более тысячи часов, отрабатывая технику, и револьверы лежали у него в руках как влитые.

Это делало его грозой для всех, даже для лучших мастеров меча, ибо их навыки теряли свою ценность – длинный ствол пистолета Дидса всегда делал свое дело. Однако Дидс собственными глазами видел, как незнакомец шел сквозь толпу, а смертоносные пули буквально отскакивали от него.

Он не мог подобрать слова, но точно знал: охотника следует отвести в лагерь. Генерал не из тех людей, кого можно тревожить по пустякам, и Дидс сам все понимал. Но он думал, что человека, который с легкостью гуляет под пулями, нельзя считать пустяком, каким бы образом ему ни удавалось провернуть подобный фокус.

Дидс заставил себя спрятать оба револьвера и поднял руки, демонстрируя пустые ладони.

– Прости, что я наставил на тебя оружие. Ты напугал меня, когда обернулся. Я не хочу причинить тебе вред, минейр, и от всего сердца прошу прощения за то, что едва не ранил тебя в таверне.

– Ты бы не смог, – ответил Элиас Пост.

Дидс натянуто улыбнулся и продолжал:

– Я человек слова, минейр. И я обещаю тебе: я не причиню тебе вред и не стану пытаться. Не я затеял потасовку.

– Но ты выстрелил в меня дважды, – сказал Элиас. – Я не знаю, кто ты такой, лишь слышал то, что говорят о тебе в лагерях лесорубов.

Дидс решил ничего не спрашивать на данный счет. Лесорубы – народец с гнильцой.

– Я человек подневольный, как и ты, минейр. Я служу легиону – генералу Джастану, если тебе знакомо это имя. Он платит мне жалованье и добавляет сверху, если остается доволен. Ты ведь охотник, да? И ты приносил десятину в День Богини, верно? Ты отправлял товары на рынок? Конечно же, ты. И ты живешь в мире и не воюешь, потому что Двенадцать Семей Дариена установили на этой земле законы.