Андрей Поздеев - Операция «Артефакт»

– А почему вы не поехали в Сыктывкар, ведь оттуда в Усть-Цильму регулярно летают рейсовые самолёты? Всё-таки из столицы добираться в те края легче, чем от нас.

Он смотрел на меня проницательным добрым взглядом, раздумывая про себя, что же ему со мной делать, а я, неотрывно глядя в его глаза, твердил про себя только одно слово: «Помоги! Помоги! Помоги!»

И он дрогнул.

– Ну что ж, молодой человек, пойдёмте ко мне в кабинет, посмотрим, чем я смогу вам помочь.

И мы пошли к служебному входу, за которым начиналась лестница, ведущая на второй этаж. Там, пройдя по ковровой дорожке к приёмной, я прочитал табличку: «Командир авиаотряда – Балашов Николай Васильевич».

– Заходите, – пропуская меня вперёд, проговорил хозяин кабинета. – Раздевайтесь, вешалка в углу, а я пока чаёк поставлю.

На стенах висело множество фотографий, на которых хозяин кабинета был запечатлён в кругу своих сослуживцев, а также несколько почётных грамот и дипломов. Над креслом висел портрет президента, а на столе стояли миниатюрный флаг России и модель самолёта Ил-14. Пока Балашов заваривал чай, я с его разрешения рассматривал фотографии. Переходя от одной фотографии к другой, меня словно обухом ударили по голове. На меня смотрел мой улыбающийся дед, обнимающий за плечи ещё юного Балашова. Когда я повернулся к нему, то он, увидев моё выражение лица, спросил:

– Что, чёрта лысого увидел?

На что я заплетающимся языком произнёс, показывая пальцем на фотографию.

– Это мой дед, Бурмистров Пётр Васильевич!

В возникшей тишине было слышно, как из чайника мимо чашки льётся на пол вода. Через секунду Балашов пришёл в себя, подошёл ко мне, посмотрел сначала на фотографию, а потом на меня.

– То-то я думаю, что твоё лицо мне показалась знакомым. Конечно, не полное сходство, но черты лица очень похожи. А ну, дай мне твой паспорт.

Открыв паспорт, Балашов начал читать вслух:

– Бурмистров Алексей Павлович, год рождения 1971, Москва. Так значит, ты сын Павла? Ну не ожидал! Ну, порадовал старика. Давай, Алексей, присаживайся, пей чай да рассказывай, как там дед с отцом поживают. Давненько я их не видел, лет тридцать, наверное, уже прошло, а может, и того больше.

И он уже не как начальник, а как близкий мне человек захлопотал надо мной, подсовывая поближе печенье и вазу с конфетами.

Мой рассказ продолжался не более часа, и всё это время Балашов сидел в своём кресле, уставившись на фотографию деда. Когда моё повествование было закончено, я увидел на его глазах слёзы и понял, что своим рассказом задел «старика» за живое. Потом мы долго говорили о превратностях судьбы, о погоде, о хоккее, и к полудню он повёз меня обедать к себе домой.

Балашовы жили в самом центре Ухты, в стандартной пятиэтажке, в трёхкомнатной квартире, расположенной в двадцати минутах езды от аэродрома. Когда поднялись на третий этаж, в дверях нас уже ждала его жена, Анастасия Юрьевна. Как потом выяснилось, Балашовы уже давно жили одни, дети их выросли, выучились и разъехались по городам и весям нашей необъятной страны. После сытного обеда мы с Николаем Васильевичем уединились в его домашнем кабинете, где я наконец-то поведал ему о цели своего приезда в Ухту и конечной точке моего маршрута. Выслушав меня, Балашов принялся меня отговаривать:

– Ты, Алексей, хоть понимаешь, куда ты собрался? Посмотри на улицу, сегодня с утра было семь градусов мороза, а в отдельные дни температура здесь может опускаться ниже двадцати. Это тебе, брат, не Москва, а Север. Тут до полярного круга рукой подать. Места, куда ты собрался, дикие, не обжитые. На сто километров пути не встретишь ни одного человека. В лесу полно волков, рысей, росомах. Скоро медведи пробудятся от спячки. Реки через месяц вскроются. Тут тебе, Алексей, не столица, взял, позвонил, и такси за тобой приехало. Тут тебе, батенька – тайга-матушка…

И такое чтение морали продолжалось ещё несколько часов, пока оратор не устал и не уселся рядом со мной на диван.

– Ты пойми, Алексей, твой дед и отец не простили бы мне никогда, если бы я отправил тебя одного в тайгу. Это всё равно, что человека на верную смерть посылать. Нет, я на такое не пойду, даже не проси.

Наша дискуссия и споры продолжались до самого вечера, пока Анастасия Юрьевна не позвала нас ужинать. За столом Николай Васильевич рассказал жене о том, что я задумал, и Балашовы принялись отговаривать меня уже вдвоём, но моя упёртость и твёрдое намерение не сходить с намеченного пути «сломали» Балашова.