Валерий Иванов - Грааль Иуды

– Лифт видишь? – спросила девушка.

– Да.

– Нажмешь на кнопочку и спустишься вниз. И поедешь к себе на вокзал. Понял?

– Да… Вы не могли бы?…

– Что?

– Дать мне немного денег на метро…

– Метро уже закрылось. Подожди, я дам тебе на такси.

Дверь захлопнулась.

– Если бы было можно, я хотела бы умереть от оргазма, – избыв последние содрогания наслаждения, прошептала начинающая певица Тая, получившая от продюсера Владлена Куляша сценический псевдоним «Атая».

– Я сделаю из тебя звезду, – пообещал Владлен, целуя девушку в пушистый затылок.

– А как же твоя Ноздря?

– Я же тебе говорил, я выкинул ее из машины и своей жизни! Ей конец!

– Тебе ее не жалко?

– Неблагодарная зазнавшаяся дрянь! – молодой продюсер встал с постели и надел на безволосое тело стеганый халат. – Она клоунесса, а не певица. Я знаю только один удачный пример, когда конферансье стала певицей – это Лолита. После нее эта тема закрыта и умерла. А для Ноздри я сделаю все, чтобы в шоу-бизнесе от нее даже след простыл.

Порез на боку ныл все сильнее. Видимо, беготня за вором разбередила рану. Виктор задрал свитер, осторожно принялся отлеплять присохшую к порезу майку.

Дверь открылась, Ксения протянула деньги.

– А ну, покажи, – она вышла на лестничную клетку и осмотрела почерневший от крови тампон. Постояла, колеблясь. Вздохнула. – Ладно, пошли.

Виктор шел за ней по квартире, как цыпленок за наседкой. В ванной комнате Ксения приказала ему раздеться и вышла.

Вернулась она с коробкой, полной медикаментов, резким движением сорвала присохший к ране бинт. Виктор охнул, она шикнула и ваткой с перекисью промокнула черный порез с блестящей в глубине сукровицей. Перекись вскипела. Ксения подула на рану, наложила влажный марлевый тампон, смоченный желтой дезинфицирующей жидкостью, сверху заклеила медицинским скотчем. Полюбовалась своей работой и мощным телом нового знакомца. Широкие плечи, крепкая, волосатая грудь, бугры бицепсов, кубики на животе.

– А ты ничего, – одобрила девушка. – Подкачанный. Лезь теперь в душ. Да рану не мочи. Мы твою одежду кинем в стиралку, она у меня с сушкой, через час все будет чистым.

Виктор залез в прозрачную душевую кабинку, блаженно принял горячий душ. В заполненной паром комнате тихо гудела стиральная машинка. Он снял с блестящего полотенцесушителя махровое полотенце и крепко растерся. Заглянула Ксения, он прикрыл полотенцем бедра.

– На, – сказала она, – надень пока.

Виктор поймал охапку одежды. Когда развернул белую майку из добротной материи, увидел на лицевой стороне поющее изображение новой знакомой. Точно такой портрет был наклеен на джип. «Это моя фирменная маечка, пояснила Ксения, она дорогая. Что, не похожа? Я это, я, Ноздря. Вот, смотри, девушка развернула майку рядом со своим лицом, показала на брилик, вделанный в правое крыло ее носа, и потом показала точно такой же страз на своем портрете. «Маечка сто баксов тянет. Так что зацени».

Когда Виктор повернулся спиной и натянул майку на голову, он почувствовал прикосновение ее руки. Замер. Обернулся. Она оттянула край влажного полотенца и разглядывала татуировку висельника у него на пояснице.

– Это что?

Виктор пожал плечами.

– Не знаю. Я же ничего не помню.

– Какая глючная фигня! А это что?

Виктор взглянул на плечо, на татуировку «ВДВ-1994».

– Воздушно-десантные войска.

– Так ты десантник?

Виктор снова пожал плечами, дескать, и рад бы вспомнить, да грехи не дают. Ксению осенило.

– А можешь кое-кому морду набить, а? Если я попрошу?

– Могу, наверно.

– Я себе недавно тоже сделала татушечку, хочешь посмотреть? Вот моя мулечка!

На смуглом копчике меж двух изящных полупопий Виктор увидел изумрудную саламандру.

ТРОЦКИЙ И РЕЙСНЕР В САЛОН-ВАГОНЕ

(Триптих Народного художника СССР Ивана Ледовских «Гражданская война в России. 1918»)

Паровоз – дело нехитрое, самоходный самовар на колесах. И придумал его мужик Ползунов, который чаевничать любил. Паровоз-то и топили, как самовар, углем да дровами. Он и пел, как самовар. И пар пускал. А еще машинист Гаврила Махров представлял, как подъедут к станции три богатыря, такие громадные, что солнце закроют, и попросят у него чайку. Вот он и нальет из тендера в три вагонетки кипятку, вот и напьются богатыри. Товарищ «Троцкай» тоже представлялся Махрову богатырем, огромным, как Илья Муромец.

– Я всегда мечтала жить на ковре-самолете. Мечтала улететь от всех, чтобы все смотрели на меня снизу вверх. Показывали пальцами и восхищались. Вот, моя мечта сбылась. Я живу на миноносцах, бронепоездах, я лечу над землей. Мое имя значит… знаешь, что значит имя «Лариса»?