Валерий Иванов - Грааль Иуды

– Как конструктор Лего, – подсказал Игорь. Экскурсовод улыбнулся.

– Да-с, первый в истории конструктор в натуральную, с позволения сказать, величину. Строительство крепости усложнялось тем, что леса хватило лишь на половину стройки. Дело в том, что зодчие полагались лишь на впечатление царя Ивана Грозного от единственной ночной стоянки на горе осенью 1550 года. Строили на глазок…

От пристани дорога пошла в гору. Игорю надоела историческая мутота.

– Львович, – сказал он, – меня по ходу интересует, что тут происходило в восемнадцатом году.

– О, это тоже знаменательная дата в истории Свияжска! Именно здесь в 1918 году Лариса Рейснер в великой спешке формировала Волжскую флотилию для освобождения захваченного белочехами золотого запаса России. Да что там говорить – здесь был штаб самого народного комиссара по военным и морским делам Льва Троцкого. Здесь стоял постоем ленинский «агитпроп», среди которого были тогда еще мало известные Всеволод Вишневский и Демьян Бедный, последний, кстати, именно в Свияжске сочинил свою знаменитую песню «Как родная меня мать провожала…». А Вишневский впоследствии написал «Оптимистическую трагедию», прототипом главной геронии которой стала Лариса Рейснер. Естественно, атеистическая власть опоганила свияжские церкви и монастыри. Все знают СЛОН – Соловецкие лагеря, но мало кто знает, что был СЛОН-2 – Свияжский лагерь, филиал ГУЛАГа, он находился здесь, в Троицком монастыре. «Политических» сюда свозили со всей России, здесь проводились массовые расстрелы, а трупы сбрасывали под монастырские стены и присыпали землей. Атеисты крушили и взрывали Свияжский храмы. До сих пор посреди города высятся холмы битого кирпича. Однако, благодарение Богу, не все было стерто с лица земли. Несколько церквей все же уцелело. Вот эта деревянная – поистине бесценная реликвия XVI века.

Михаил Львович подвел Игоря к почерневшей церквушке.

– Обычно здесь фотографируются. Не хотите ли?

– Я без фотоаппарата.

– Могу кликнуть местных фотографов. Они вам прямо на месте все проявят и отпечатают.

Игорю надоело ходить вокруг да около.

– А это правда, – спросил он, – что именно здесь, в Свияжске, Троцкий поставил первый в мире памятник Иуде?

Перемена, произошедшая с чеховским интеллигентом, поразила. Ноздри его раздулись, глаза остекленели, правая рука судорожно сжала и отпустила ручку зонтика, снова сжала и отпустила. Затем зонтик был переложен в левую руку, а правая трижды совершила крестное знаменье.

ЧТО ЗА МОНЕТА?

Выпад, треск прорезанной ткани, горячее касание острой стали под соском. С диким ревом Беспамятный отскочил, зажал резаную рану на боку.

«Я убит? Я жив? Сердце? Бьется? Против ножа я не устою. Беги! Убьет в спину. Дерись! Я порву его! Я его кончу! Перегрызу горло, пусть бьет ножом. Пока добьет, я успею его загрызть».

Бабах! – выстрел в подземном переходе грохнул оглушительно. Человек с разлагающимся лицом трупа изогнулся в болевом вопле.

Крепкие парни в камуфляжных куртках окружили дерущихся. Беспамятный узнал старшего – Таран держал в руке дымящийся травмат.

– И че тут происходит?

Охранники подхватили под локти безносого агрессора, которому резиновая пуля угодила под лопатку.

– Пацаны… – кривился он от боли, – ну, пацаны, вы попали. Я под Бурым хожу.

– Да хоть под каурым, – Таран указал напарнику на пол. – Серый, нож возьми.

Пакетом возьми.

Один из охранников поднял пакетом выпавший нож, разглядел лицо Питбуля и гадливо сморщился: у того из глубоких нор отсутствующего носа текли кровяные сопли.

– Зомби.

– Вырвинос.

– Живые мертвецы, блин…

– Пацаны, вы такое видели?

– Руки отпустили! – прорычал безносый, приходя в себя. – Все по понятиям, братва.

Фраер этот у меня деньги украл.

– Ты крал? – Таран повел в сторону скособочившегося Беспамятного стволом пистолета.

– Ничего я не крал! Он куртку с меня хотел снять. Угрожал нос и уши обрезать.

– Ты кто вообще? – Таран озадаченно посмотрел на пленного.

– Буровский.

– Это мы уже слышали, – сказал Таран. – А погоняло твое какое?

– Питбуль.

– Питбуль? Ты че тут ножом машешь, в натуре?

– Да говорю же, грабанул меня вот этот.

– Врет! – крикнул Беспамятный. – Я его не трогал. Смотри, порезал он меня.

Рука его, отнятая от бока, мокрела в крови.

– Врет, врет, как есть врет, – из темноты суетливо подбежал вызвавший охранников старик-нищий, с ним еще один бомж помоложе. – Мы, Таранчик, отработали и пошли себе, а этот напал, бить стал вот этого, нож достал, а ведь мы его не обижали, ты ж нас знаешь, мы никого не обижаем.