Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть первая

– Это очевидно, для простого торговца Клюгкатер слишком хорошо знает побережье. Итак, о чем рассказали контрабандисты? Кроме как о пришедшем в гавань Ротфогеля корабле с повешенными.

– После возвращения «Верной Звезды» в городе начались волнения. – Юхан говорил о «буче», но отойти от казенщины Руппи отчего-то не мог. – Назначенный Фридрихом комендант сбежал. В Метхенберге пока спокойно, однако прибывшие в прошлом месяце столичные ревизоры раздражают и честных торговцев с моряками, и… не очень честных.

– Это тоже очевидно. О смерти его величества было объявлено?

– Да. Манифест регента зачитывали на портовой площади.

– Что следует из этого манифеста?

– Шкипер говорит, документ составлен так, будто Фридрих является законным наследником.

Перевод был очень вольным. На самом деле Добряк бурчал, что пластужий потрох расселся на троне да еще горшок под низ сунул, чтоб не отлучаться. «Ну и кто теперь у нас заправлять всем будет? – вопрошал своих «цыпочек» Добряк. – Если этот дружок Бермессеров, точно к фельпам шлепать пора…»

«Цыпочки» утешающе булькали, пока имелось чем, потом замолчали. Руппи тоже сказать было нечего, не объяснять же, что бабушка сложа руки сидеть не станет. Самозваному регенту короны не видать, а Дриксене не видать покоя. По крайней мере, пока великие бароны не положат к ногам дяди Иоганна Изумрудный венец, и лучше б они сделали это поскорее.

– Что говорят люди?

Рука Олафа легла на Эсператию, как прежде на эфес. Отца Луциана б сюда к нему или хотя бы брата Ореста.

– Мой адмирал, побережье Фридриха не примет.

– Побережье всего-навсего хочет, чтобы его не разоряли. – Щека Ледяного вновь дернулась. – Тебе это будет неприятно слышать, но регента отвергают потому, что проиграли мы . Эйнрехт отвечает за наши ошибки.

– Мы?!

– Да, Руперт. Гибель Западного флота – следствие моих приказов, а мятеж в Ротфогеле – прямое следствие выходки Вальдеса, но ее бы не было, если б не мое согласие на казнь офицеров «Звезды». Мало того, Бешеный караулил Бермессера, потому что ему взбрело в голову отомстить за меня. В итоге Западный флот лишился флагмана, каким бы тот ни был.

Мы все нанесли непоправимый вред Дриксен, только Вальдес – фрошер, а мы были офицерами кесарии. Боюсь, стронутая тобой лавина остановится не скоро, и только Враг знает, кто окажется под обломками.

– И поэтому, – очень тихо и медленно спросил Руперт, – вы читаете Эсператию?

– Да. Я хотел бы исповедаться, но идти к священнику с «Верной звезды» выше моих сил, а других здесь нет. В молодости я слышал танкредианскую проповедь, но ничего не понял. Теперь вспомнилось… Любой может оказаться орудием возмездия, посланным отошедшим от Создателя за их грехи, и наши благие намерения ничего не меняют. Как и наши желания.

Все свершается по воле Создателя, значит, Альмейде суждено было вернуться незамеченным, и шторм, тот шторм, разыгрался по Его воле. Ты трижды сохранил мне жизнь, потому что так было суждено. Я должен был отправить на рею дриксенских офицеров, а в Ротфогель должен был войти мертвый корабль. Выбор имелся лишь у горожан, им следовало вспомнить о своих грехах, но они восстали против власти, власть же, любая, даруется свыше. Мы заслужили Фридриха и не должны противиться его воле, если не хотим рушить все новые и новые камни на головы пока еще невинных.

Руперт слушал – схватившее за горло бешенство лишало возможности возражать, лейтенант мог разве что садануть дверью и выскочить в коридор, где стенала одинокая Гудрун. Он так и сделал бы, если б не родился Фельсенбургом, а Фельсенбурги отступают исключительно под барабанный бой и развернув знамена. Мысль Олафа была понятна и страшна, осмысленных возражений прямо сейчас не находилось, и при этом с каждым словом Ледяного в лейтенантской душе крепла уверенность: все не так! Не для того истекал кровью Лёффер и плясало солнце, чтобы жители Ротфогеля валились на колени перед лжерегентом. И Бермессер с гаденышем Троттеном получили свое. Трусам, клеветникам и подхалимам место в петле, а Создатель – что ж, пусть судит по-своему, по-вечному… Потом.

– Ты не согласен, – резко бросил Кальдмеер, – я вижу. И ты умеешь увлекать за собой и добиваться своего. Страшно подумать, скольких ты отправишь в Закат, защищая то, что считаешь истиной.

– Простите. Я не умею защищать то, что считаю ложью. Разрешите идти?

– Ты любишь решать сам, так решай.

В повисшей тишине можно было утонуть, как в трясине. Кальдмеер, видимо сказав все, замолчал, и теперь говорил накрывший Хексберг еще с ночи дождь. Капли настырно барабанили по подоконнику, напоминая, что лету скоро конец. Самое время болтать о безнадежном, болтать – не слушать.