Владимир Мясоедов - Леди с клыками

Так что слушать заунывные песнопения священника, тембр голоса которого роднил его с неким парнокопытным с бородкой, меня заставляла не глубокая религиозность и уж тем более не страсть к музыке. Получив зачатки, как я считаю, неплохого музыкального образования в пансионе мадам Жюли, слушать без слез то, что выдается за священные гимны, просто невозможно. Буквально все сольное выступление козлоподобного жреца в просторных ниспадающих одеждах, оттопыриваемых довольно заметным пузом, мне приходилось с огромным трудом сдерживать накатывающую на меня волнами зевоту. И контролировать правую руку, которая сама по себе ползла к папенькиному подарку.

Папенька у меня, несмотря на часть человеческой крови, по сути своего характера все-таки стопроцентный гном. Поэтому и подарки у него соответствующие. Ожидать от него набора румян или шляпки с пером стрижа – они только-только вошли в столичную моду, о чем говорили дошедшие до нашего захолустья с более чем месячным опозданием журналы, – просто нереально. Так что шляпку и отороченную мехом амазонку мне пришлось покупать самой. Без смеха вспомнить тот случай, когда отец, еще в моем глубоком детстве, пытался сам подобрать мне фасон платья, лично я не могу. В нашем городе есть даже целых пять дамских портных, не считая белошвеек. И как можно догадаться, папа вместе с любимой дочуркой заглянул в гости к самому респектабельному. Вот спрашивается, как же угораздило нашу экономку Фани заболеть именно в этот момент? Ну а отцу соответственно втемяшилось заказать дочурке на день рождения платьице. Так я еще никогда не смеялась.

Элефиаль лек Бри, как сразу видно по имени, эльфийский полукровка, наверное, до конца жизни не сможет забыть папулины требования к платью «маленькой принцессы». До сих пор мы с ним периодически обмениваемся взглядами настоящих заговорщиков и многозначительно раскланиваемся при встрече. Нет, не в том смысле, что этот полуэльф был бы в моем вкусе. Хотя, разменявший уже одиннадцатый десяток, затянутый в матово-черный фрак с всегда кристально белой сорочкой и шейным платком из шелка скальных пауков непередаваемого серебряного оттенка, он был просто неотразим для стареющих вдовушек, конечно же когда вылезал из своего салона на белый свет, что бывало крайне редко.

Ну так вот, папино требование к фасону, особенно касающееся корсета из стальных пластин толщиной в одну десятую дюйма и накладных кармашков из толстой виверновой кожи, запомнилось полуэльфу на всю оставшуюся жизнь. Так что после этого случая к папиным подаркам я отношусь крайне осторожно. Правда, от подаренного на совершеннолетие до сих пор в полном восторге. Вороненая прелесть весом всего в три четверти фунта, покрытая тончайшей гравировкой из эльфийских древесных рун, как влитая лежала в моей ладошке. Новомодный «дамский» двадцать второй калибр, придуманный парочкой свихнувшихся на огнестрельном оружии эльфов, был, конечно, крайне несерьезен, на взгляд папы, но благодаря практически отсутствующей отдаче подходил для молодой девушки лучше всего. Поэтому в свою «Амели», а именно так звали модель восьмизарядного револьвера одинарного действия производства «Сэйлери&Валиэль», я просто влюбилась. А уж после того как под чутким руководством отца моя красотка получила механизм двойного действия и увеличенный на два дюйма ствол – молодая леди обрела свое постоянное место у меня под подушкой. Хотя отец как истинный гном до сих пор сватает мне двуствольный дерринджер совершенно сумасшедшего калибра в три четверти дюйма, от своей малышки я не откажусь ни за что на свете, даже за предлагаемые папенькой в комплекте с ним очаровательные перчаточки из шелка кристаллических пауков.

Так уж исторически сложилось, еще с тех самых пор, когда власть нежити только-только закончилась, что выйти в общество безоружным является просто-таки неприличным, хотя в последнее время появилась тенденция ко всяческой маскировке оружия – начиная от однозарядных капсюльных пистолетов в трости или потайного лезвия в веере. Так что моя прелесть, уютно расположившаяся в расшитой серебром кобуре на левом бедре, буквально сама собой манила прохладой своей рукояти. Особенно в разрезе той мысли, что блеяние этого святоши раздражало меня все больше и больше, а пузико – по-другому назвать этот провисший, явно не благородный гномий пивной, а выпирающий из-под хламиды какой-то дряблый животик было просто нельзя – просто-таки просило хоть пару пулек из моей красотки. Может быть, после этого интонации блеяния сменятся, и священник наконец-то обретет музыкальный слух – хотя бы для услаждения моих ушей своими воплями.