Джоан Виндж: 47 ронинов

Медленно и осторожно мальчик приподнялся на локте и протянул руку к свертку, оставленному девушкой. «Мика- химэ , вам давно пора ложиться!» Значит, она все-таки человек – госпожа Мика, дочь князя, защитившего мальчика от Оиси и других своих вассалов. Они называли своего сюзерена «господин Асано» – значит, он даймё этого сказочного замка, владетель окрестных земель и людей, живущих на них. Станет ли он господином и для маленького бродяги, не имеющего даже имени, более чужого для всех здешних обитателей, чем они сами могут себе представить? Может ли такое случиться?..

Глядя на тончайшую шелестящую ткань, бледно-переливчатую, с искусной вышивкой, мальчик чувствовал благоговейный трепет. Даже самая заурядная вещь – кусок материи – здесь, в этом месте, словно преобразилась по волшебству.

Однако нос подсказал ему, что достоинства платка не исчерпываются одними узорами и нежными оттенками цветов. От свертка пахло съестным, и мальчик вдруг ощутил зверский голод. Кое-как судорожно размотав ткань, он принялся за еду.

Из всего, что нашлось в завязанном платке, он узнал только рис, и даже тот по вкусу ничем не напоминал привычный. Как ни был мальчик голоден и как ни боялся, что и рис, и вообще все окружающее вдруг исчезнет в мгновение ока, развеявшись, словно наваждение, – он все же не мог не почувствовать, насколько изысканна принесенная пища. Впервые в жизни он не заглатывал куски целиком, лишь бы насытиться, а смаковал каждый, стараясь распробовать новый, необыкновенный вкус. Раньше его кормили так, чтобы он только не умер с голоду.

И все же удовольствие от пищи быстро прошло. Ему казалось, он мог бы съесть столько, сколько весит сам – даже той дряни, которой через силу давился все эти годы, – дали бы ему ее только вдоволь. Но голод, как и страх, имеет свои пределы, и скоро усталость пересилила. Глаза незачем больше держать открытыми, опасности ждать неоткуда. С ним случилось чудо – хоть мальчик и не верил в чудеса. Он не знал, жив он или мертв, знал только, что попал в страну грез, где постель мягка, а шелковое покрывало убаюкивает не хуже колыбельной Мики- химэ . Мальчик прикрыл веки и погрузился в сон…

Мальчика назвали Кай – «море». Так решила Мика- химэ . Он пришел к ним безымянным, но его первые слова, когда он попытался заговорить, повествовали о «Море деревьев». Это место было известно только по легендам и сказкам – никто в замке не видел его своими глазами, и ни на одной из карт сёгуната искать его тоже не стоило. Люди разумные сомневались, что оно вообще существует – по крайней мере, в земной юдоли, – хотя при взгляде на Кая вполне верилось, что только из подобного места он и мог появиться.

Что мальчик всю жизнь прожил в лесу, поверил бы всякий; в том, что он рано лишился родителей, не возникало даже сомнений. Можно подумать, его воспитали волки: самый темный и забитый крестьянин больше знал о том, как держаться среди людей. Речь Кая звучала с такой нелепой старомодной напыщенностью, что рассмешила бы даже иноземца, хотя понемногу и становилась лучше.

Чудо, что найденыш вообще разговаривает, подумал Оиси, дожидаясь в прихожей с главной из нянек Мики- химэ , пока их призовут к князю Асано. И все равно хлопот мальчишка причинял не меньше, чем рой диких ос.

Князь пытался найти ему подходящее место среди замковой челяди – посыльным либо партнером в учебных боях для молодых самураев: если что парень и умел, так это бегать как ветер и драться как одержимый. Оиси поспешно отвернулся, чтобы нянька не заметила, как он скривился от одной только мысли. Господин был для него олицетворением истинного даймё – равно искушенным в делах управления и боевом искусстве, образованным, словно ученик самого Конфуция. Видно, по прихоти провидения великие умы всегда находятся в плену идей, на воплощение которых не хватило бы терпения и у бодхисатвы…

Пусть даже Кай на самом деле не демон, а лишь презренный полукровка, ему все равно никогда не освоить строгих правил службы в замке и не заслужить доверия, которое требуется, чтобы отправиться гонцом за его стены.

Наконец и сам господин Асано убедился, что мальчишка ни на что не годен, когда тот, в нарушение всех приличий, полез вперед молодого Ясуно и, пытаясь выполнить его обязанности, коснулся князя и Мики- химэ . Только приказ господина удержал униженного и оскорбленного самурая от того, чтобы убить невежу на месте, хотя Оиси сомневался, что он когда-нибудь простит или забудет такое оскорбление.