Олег Авраменко - Первозданная. Вихрь пророчеств

Глыниш пристально посмотрела на него:

– Да, принц, я понимаю. И уверяю вас, что мы готовы отсечь столько голов, сколько будет нужно, чтобы остальные лахлинцы и думать забыли о Конгрегации.

С этими словами она наслала на Лаврайна сонные чары. Его тело мгновенно расслабилось, глаза закрылись, и он погрузился в глубокий сон. Глыниш была не только могущественной, но еще и необычайно искусной колдуньей, и каждое ее даже самое простое магическое действие отличалось невероятной эффективностью и совершенством. И хотя последние пять лет Йорверт прожил в Кованхаре, мировом центре колдовства, до сих пор он встретил лишь трех людей, умеющих так изысканно чаровать. Одним из них был Ярлах аб Конал.

Закутанная в черное фигура, все это время прятавшаяся за шкафом, вышла на середину комнаты и отбросила с головы капюшон. Йорверт повернулся к ней:

– И что вы думаете, госпожа?

– Лаврайн был искренен, – ответила Элвен. – Напуган, но искренен. Я же говорила, что ему хватит ума понять всю серьезность и безвыходность своего положения. Мужчины из рода О’Тигелвах всегда отличались рассудительностью и умением приспосабливаться к обстоятельствам. Тупоголовый Броган был исключением из этого правила.

– Значит, вы уверены, что он не причинит нам хлопот?

– Ну думаю, хлопоты с ним все-таки предстоят. Однако Лаврайн будет знать меру и не заставит нас пожалеть, что мы подарили ему жизнь. В конце концов, после завтрашнего заявления он больше не будет представлять для нас угрозы.

– Тогда он окажется целиком в нашей власти, – впервые за это время отозвался Кыван, – и в любое время мы сможем убить его.

– Но не будем этого делать, – сказала Элвен. Она подошла к кровати и какое-то время молча смотрела на своего двоюродного брата. – Он еще нам пригодится. Король Имар слишком порядочен, слишком разборчив в средствах: в этом его сила и одновременно – слабость. Нам не помешает иметь в запасе такого беспринципного негодяя, как Лаврайн…

– Ой, девочки, я сейчас упаду, – произнесла пьяненькая Финнела, когда они втроем вошли в квартиру Эйрин. – Скорее бы в кроватку, я хочу баиньки.

– Сейчас будет тебе кроватка, – пообещала Гвен, обнимая ее за плечи, – еще немного осталось.

Эйрин вошла в спальню первой, поспешно стянула с кровати черное бархатное покрывало с золотой бахромой и откинула в сторону одеяло. Финнела с радостным визгом бросилась было вперед, но уже на следующем шагу споткнулась и, наверное, шлепнулась бы на пол, если бы Гвен не поддержала ее.

– Вот это да!.. – рассмеялась кузина. – Ну и напилась же я…

– Ты не напилась, а надралась, – осуждающе произнесла Эйрин. – Я ведь предупреждала, что Гелед тебя провоцирует, но ты не слушала. Вот напишу твоему отцу – будет тебе.

– Не надо, не пиши, – испуганно взмолилась Финнела, наконец усевшись на край кровати, – он мне так задаст… Ну пожалуйста, не пиши! Мы же подруги, мы же сестрички…

– Ладно, не напишу, – сжалилась над ней Эйрин. – Только чтобы такого больше не было.

– Не будет, клянусь, – пообещала кузина и снова захихикала. – А Гелед такая забавная!

Искра не позволяла ведьмам пьянеть по-настоящему, поэтому от хмельного они делались просто бойкими и веселыми, крайне откровенными и болтливыми, а порой и агрессивными. К счастью, у Гелед не было ни малейшей склонности к агрессии, зато веселилась она от души и в конце концов так разошлась, что Бронах пришлось протрезвить ее и отправить спать.

Собственно, это была обязанность Эйрин, как старшей среди младших сестер, но она пока не спешила принимать на себя полномочия. Однако понимала, что от этого ей не отвертеться – после праздников Бронах начинала сдавать экзамены и на сей раз была исполнена решимости пройти весь путь до конца.

Эйрин и Гвен помогли Финнеле раздеться, она самостоятельно напялила на себя ночную сорочку, забралась под одеяло и сразу же сладко уснула. Гвен наклонилась над ней и заботливо убрала с ее лица прядь золотистых волос.

– Она такой ангелочек… А знаешь, я хочу, чтобы Бренан женился на ней.

Эйрин удивленно глянула на подругу. Все эти две недели после своего возвращения Гвен старательно избегала разговоров о Бренане, а когда кто-нибудь при ней называл его имя, она делала вид, что не расслышала, и сейчас же меняла тему. Эйрин была готова к этому еще с ее писем, написанных по дороге на Тир Минеган, поэтому вела себя в ее присутствии так, словно никакого Бренана на свете не существует. Подчас это было нелегко – особенно когда они вспоминали о своем совместном путешествии из Тылахмора в Тахрин или же говорили о Шайне, Шаннон и других сестрах, сейчас находящихся в Катерлахе.